Повесть о Габрокоме и Антии [Эфесские повести]

Предводительствовала строем девушек Антия, дочь ефесцев Мегамеда и Евгиппы. Красота ее была поистине удивительна, и намного превосходила Антия всех остальных сверстниц. Она достигла уже четырнадцати лет, тело ее цвело[9] прелестью, и красота одежд еще более увеличивала привлекательность юности. Волосы золотистые, почти все пряди нескрепленные, лишь немногие заплетенные, веянием ветра потрясенные; глаза оживленные, как у девы проясненные, как у целомудренной смятенные. Одежда — хитон багряный, поясом опоясанный, до колен спускающийся, локтей касающийся; оленья шкура, обвивающая стан, на ремне колчан, лук и стрелы, руки девы дротик несут, следом собаки бегут.[10] Часто и прежде, видя Антию в храме, эфесцы преклоняли колена, словно перед Артемидой; и теперь, как только она показалась, началось общее ликование. Слышались громкие возгласы: одни в удивлении кричали, что это сама богиня, другие — что дивное творение богини. Но все согласно ей молились, преклоняя колена, прославляли ее родителей и единодушно превозносили прекрасную Антию.

Когда девушки скрылись из виду, все только об Антии и говорили, пока в сопровождении эфебов не показался Габроком. А тут весь народ, взглянув на юношу, забыл о сладостном зрелище, которое являли девушки, и с ликованием обратил взоры на Габрокома; пораженные его красотой, все повторяли: «Прекрасен Габроком и, как никто другой, — истинное подобие прекрасного бога[11]». Некоторые уже говорили: «Сколь желанен был бы брак Габрокома и Антии!» А это были лишь первые шаги коварного Эрота. И вот уже до молодых людей дошла молва друг о друге, и Антия стремилась увидеть Габрокома, и Габроком, дотоле ненавистник любви, желал увидеть Антию.

3. Когда шествие закончилось и все вошли в храм, чтобы принести жертвы, строй нарушился: вместе оказались мужчины и женщины, эфебы и девушки. Тут они видят друг друга. Антию пленяет Габроком, а Габрокома — Эрот, и юноша уже смотрит на Антию непрестанно и бессилен отвести глаза — бог владеет им неотступно. И Антия почувствовала любовный недуг; широко раскрытыми глазами она впитывала струящуюся в них потоком красоту Габрокома, пренебрегая тем, что это не подобает девушке; если она говорила, то единственно для ушей Габрокома, если обнажала, насколько прилично, свою красоту, то лишь для глаз Габрокома. Он же весь отдался созерцанию и стал пленником Эрота

После жертвоприношения Антня и Габроком расходятся, печальные, и сетуют на столь скорое расставание. Им хотелось дольше глядеть друг на друге, и они непрестанно оборачивались и останавливались, придумывая для этого всевозможные предлоги. А когда пришли домой, оба поняли, какое ужасное зло с ними случилось. Каждый вспоминал красоту другого, и любовь разгоралась. К концу дня страсть настолько возросла, что ночью они мучатся нестерпимо и уже не в силах ее преодолеть.

4. Терзая волосы и разрывая одежду, Габроком воскликнул: «Горе мне! За что я так страдаю, несчастный? Доселе мужественный враг и хулитель Эрота, я пленен и побежден и деве рабом служить принужден. Я уже не думаю, будто нет никого меня прекраснее, и Эрота признаю богом. О, я слабый и злополучный! Неужели у меня теперь недостанет сил, неужели не хватит храбрости, неужели я перестану считать себя красивее Эрота?! Суждено, видно, ничтожному богу победить меня. Прекрасна Антия. И что же? Глаза твои она пленяет прелестью, Габроком, но, если ты сам не пожелаешь,[12] не пленит тебя. Я твердо решил, что Эрот никогда меня не покорит». Так он говорил, а Эрот теснил его еще неистовее и влек противящегося и мучил непокорного. Наконец, уже обессиленный, Габроком бросился на землю. «Ты победил, Эрот, — воскликнул он, — и вот доказательство твоей победы над целомудренным Габрокомом: я твой проситель, подданный и прибегаю к тебе, владыка всего сущего. Не отвергай, не вечно мсти дерзкому; ведь не искушен я был в делах твоих, потому и осмелился быть высокомерным. Дай мне Антию, яви себя богом не только жестоким к непокорному, но и милостивым к покорившемуся». Так сказал Габроком, но Эрот еще гневался и замышлял отомстить за его гордыню жестокой местью. Антия тоже мучилась любовным недугом; уже не в силах бороться с ним, она, как могла, старалась скрывать его от домашних, говоря: «За что, несчастная, я так страдаю? Девушка, я пылаю не по годам и печалюсь неизведанными и не подобающими мне печалями. По Габрокому я схожу с ума, прекрасному, но, увы, надменному. И где предел желания и где граница беды? Заносчив мой любимый, я же под строгим надзором;[13] где помощника я возьму, кому обо всем расскажу, где Габрокома увижу?»

5. Так каждый из них мучился всю ночь напролет и непрестанно видел перед собой образ другого, воссоздавая в своей душе подобие того, к кому стремился.