Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 3

– О, я хорошо понимаю, сколь я ничтожен, – проговорил он, – но мне казалось, что я вправе рассчитывать на большее сочувствие. Когда-то я позволил себе увлечься дерзкою мечтой. Схорони я ее в тайниках души, она, возможно, осталась бы там навсегда. Но, к несчастью, я посмел заговорить о своих чувствах, когда же слух о них дошел до вашего отца, он ничем не выдал своего неодобрения моему искательству и тем самым подал мне некоторую надежду. Но, увы, меня ждало разочарование – я был отвергнут только потому, что мое звание оказалось недостаточно высоко, хотя, поверьте, никто не мог любить вас сильнее. «Что толку терзаться теперь?» – подумал я и смирился, но, очевидно, чувство успело овладеть моей душой. Во всяком случае, время не исцелило меня, напротив, с каждым днем возрастала моя печаль, горькой досадой полнилось сердце, я грустил и тосковал невыразимо. Наконец, не в силах более сдерживаться, я дерзнул предстать перед вашим взором. Я понимаю, сколь безрассудно мое поведение, но вам нечего бояться, я не собираюсь усугублять свою вину.

Догадавшись, кто перед ней, принцесса в ужасе отшатнулась, она не могла выговорить ни слова.

– Мне понятно ваше недоумение, но, скажите, разве в мире никогда не случалось ничего подобного? – настаивал Уэмон-но ками. – Я в отчаянии от вашей холодности. Неужели вы не понимаете, что повергаете мое сердце в еще большее смятение? Довольно одного слова участия, и я уйду успокоенный.

Принцесса всегда представлялась Уэмон-но ками особой гордой и неприступной. Открыть ей свою душу – большего он не желал. Он не позволит себе ничего, о чем ему пришлось бы потом пожалеть. Но вместо надменной, недоступной красавицы перед ним было существо милое, нежное и кроткое, пленяющее необыкновенным изяществом и тонкостью черт. «О, если б я мог увезти ее куда-нибудь и вместе с ней исчезнуть из мира, не оставив никаких следов…» – подумалось Уэмон-но ками, и он окончательно потерял голову…

Задремал ли он или просто забылся на миг, но только привиделась ему та самая прирученная им кошечка. Нежно мяукая, она подошла к нему. «Неужели я привез ее, чтобы подарить принцессе? – изумился Уэмон-но ками. – Но зачем?..» Тут он очнулся, недоумевая: «К чему бы?..»[62]

Принцесса была в отчаянии. «Неужели все это наяву?» – думала она, и на сердце у нее было неизъяснимо тяжело.

– Вы должны видеть в сегодняшней встрече знак неразрывной связанности наших судеб, – говорил ей Уэмон-но ками. – О, мне и самому кажется, что я лишь грежу…

Он напомнил ей о том вечере, когда веревка, которой была привязана кошка, натянувшись, приподняла край занавеса. «Значит, и в самом деле…» – вздохнула принцесса. Право, можно ли иметь худшее предопределение?

«Как посмотрю я теперь в глаза господину?» – ужасалась она и по-детски, навзрыд плакала. Уэмон-но ками, изнемогая от жалости и раскаяния, утирал ее слезы, и скоро рукава его промокли до нитки.

Вот и небо посветлело, пора было уходить, но куда? Ах, лучше бы он вовсе не приходил!

– Что же мне делать? – взмолился он. – Вы должны ненавидеть меня, и вряд ли мы встретимся снова. О, прошу вас, скажите хоть что-нибудь!

Но растерянная, трепещущая принцесса не в силах вымолвить ни слова.

– Как вы мучаете меня! – пеняет он ей. – Ваша жестокость поистине беспримерна! Для чего мне теперь жизнь? Я без колебаний расстался бы с нею. До сих пор в ней был хоть какой-то смысл… Впрочем, слишком больно думать, что этот вечер последний. С какой радостью отдал бы я жизнь за малейший знак участия…

Взяв принцессу на руки, Уэмон-но ками выходит из опочивальни. «Что он еще задумал?» – в страхе думает она. Раздвинув стоявшую в углу ширму и загородив ею принцессу, Уэмон-но ками открывает дверь. Дверь же южной галереи, через которую он вошел вчера, так и осталась открытой. Еще совсем темно, но, страстно желая увидеть лицо принцессы, он приподнимает решетку.

– Ваша холодность сводит меня с ума. Одно ваше слово, и я нашел бы в себе силу обрести присутствие духа. Неужели вы не пожалеете меня? – умоляет он.

Принцесса пытается ответить, но, скованная ужасом, только дрожит всем телом, словно малое дитя. Между тем становится совсем светло.

– Вероятно, мне следовало бы рассказать вам об одном удивительном сне, невольно запавшем мне в душу, – говорит раздосадованный Уэмон-но ками. – Но раз мое присутствие так неприятно вам… Кто знает, может быть, скоро вы и сами догадаетесь, что я имею в виду. – С этими словами он поспешно выходит.

Ах, даже осенью небо не бывает таким печальным, каким оно было в тот предрассветный час!

– Где же теперь,
В каком небе блуждать придется?
В предутренний час
Упала – откуда, не знаю —
Роса на мои рукава… (308, 309) —

сетует он, показывая на рукав своего нижнего платья.

Принцесса же, увидав, что он наконец уходит, вздыхает с облегчением и еле слышно отвечает: