Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 3

– Увы, это так, – ответил он, – особа столь высокого звания гораздо больше нуждается в надежном покровителе, нежели девица из простого семейства. Но стоит ли беспокоиться за ее будущее? Ведь она имеет превосходного защитника в лице брата, принца Весенних покоев. Мир не зря видит в нем благословение нынешнего века, единственную надежду Поднебесной. Неужели вы полагаете, что принц способен пренебречь вашей просьбой? Бесспорно, все имеет свои пределы, может статься, что, сделавшись государем и получив власть над миром, принц не сумеет позаботиться о своих сестрах так, как они того заслуживают. За судьбу женщины можно не беспокоиться лишь в том случае, если у нее есть надежный защитник, готовый взять на себя все заботы о ней и связанный с ней соответствующим обетом. Если вас так тревожит будущее дочери, постарайтесь найти для нее подходящего супруга и, не придавая делу особой огласки, поручите ему заботиться о ней.

– Да, я уже думал об этом, но все это не так просто. Известно, что и в старину многие принцессы принуждены были вступать в брачный союз, дабы обеспечить себе дальнейшее существование. Некоторым приходилось делать это еще до того, как отцы их уходили на покой. Так стоит ли высокомерно пренебрегать такой возможностью принцессе, отец которой вот-вот покинет ее? Я отрекся от мира, но мысли о нем не оставляют меня, и душа не знает покоя, а тем временем мне становится все хуже и хуже. Безвозвратно уходят в прошлое дни и луны, но нет конца снедающей меня тревоге. Мне не хотелось бы обременять вас просьбами, но не возьмете ли вы эту юную особу на свое попечение, дабы впоследствии, подобрав для нее достойного супруга, перепоручить ее ему? Вероятно, мне следовало бы подумать об этом раньше, когда Тюнагон не был еще ни с кем связан. Досадно, что меня опередил Великий министр.

– Тюнагон – человек надежный, в этом можно не сомневаться, к тому же он сделает для принцессы все, что в его силах, но слишком незначительно его положение в мире, да и жизненного опыта у него маловато... Простите мне мою дерзость, но, если вы соблаговолите доверить ее мне – а на мое усердие вы можете смело положиться, – принцесса и не почувствует, что в ее жизни что-то изменилось с тех пор, когда ее осеняло ваше милостивое покровительство. Боюсь только, что мне осталось не так уж много жить, поэтому я не могу не тревожиться, думая о том времени, когда я принужден буду оставить ее одну.

Так вот и получилось, что Гэндзи согласился взять принцессу на свое попечение.

Скоро стемнело, и слуги принесли угощение для домочадцев Государя и спутников гостя. Оно оказалось постным и весьма скромным – да и можно ли было ожидать иного в доме Государя-монаха? – но подали его с отменным изяществом.

Перед Государем на столик из аквилярии поставили особую столовую утварь, так непохожую на ту, какой он привык пользоваться, что люди плакали, на него глядя. Увы, многое в тот вечер трогало до слез, но слишком тягостно все это описывать...

Поздно ночью Гэндзи отправился домой. Его приближенные получили прекрасные дары. Гостя провожал Дайнагон. В тот день шел снег, и Государь простудился, поэтому состояние его заметно ухудшилось. Вместе с тем он испытывал невольное облегчение, ибо о будущем принцессы можно было больше не беспокоиться.

Между тем Гэндзи терзался сомнениями, и смятенны были его думы. Кое-какие слухи дошли до госпожи Мурасаки, но она отказывалась верить им. «Ведь и раньше говорили, будто он увлечен бывшей жрицей Камо, а оказалось, все это не более чем пустые домыслы», – думала она и, ни о чем не спрашивая, притворялась спокойной и безмятежной, а сердце Гэндзи разрывалось от жалости. «Каково будет ей? – тревожился он. – Мои чувства неизменны. Даже если действительно произойдет что-нибудь подобное, привязанность моя к ней лишь увеличится. Но пока она в этом не убедится окончательно, какие жестокие сомнения будут терзать ее душу!»

За последние годы супруги еще более сблизились, у них не было тайн друг от друга, поэтому, утаив – пусть и ненадолго – от госпожи столь важное обстоятельство, Гэндзи не мог не чувствовать себя виноватым. Однако, так ничего и не сказав ей, он удалился в опочивальню, где всю ночь не смыкал глаз.

На следующий день шел снег, и небо казалось особенно печальным. Гэндзи долго беседовал с госпожой о прошлом и о грядущем.