Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 4

Понимая, сколь дурно вынашивать подобные замыслы втайне от Нака-но кими, и хорошо представляя себе, каково было бы ей самой, окажись она на месте сестры, Ооикими решила поговорить с ней.

– Надеюсь, ты помнишь, – начала она, – как часто отец говорил, что мы должны беречь свое доброе имя, даже если ради этого нам придется прожить всю жизнь в одиночестве. Мы виноваты уже в том, что с малолетства были путами на его ногах и мешали ему обрести душевный покой. Поэтому я считаю своим долгом выполнить хотя бы его последнюю волю. Право же, одиночество нисколько не страшит меня, но мне надоели постоянные упреки дам, которые, словно сговорившись, обвиняют меня в чрезмерной суровости. Должна признать, что в одном я готова с ними согласиться. Я не имею права обрекать тебя на столь беспросветное существование. О, когда б я могла создать тебе достойное положение в мире! Большего я не желаю.

– Но разве отец имел в виду только тебя? – недовольно возразила Нака-но кими, не совсем понимая, к чему клонит сестра. – По-моему, он больше боялся за меня, полагая, что я по неопытности своей скорее могу впасть в заблуждение. Неужели ты не понимаешь, что единственное наше утешение – всегда быть вместе, только тогда мы не будем чувствовать себя одинокими.

«Увы, она права!» – растроганно подумала Ооикими.

– Ах, прости меня, – сказала она. – Я сама не знаю, что говорю. Дамы выдумывают обо мне разные нелепости…

И, не договорив, она замолчала.

Темнело, но Тюнагон не спешил уезжать. Ооикими совсем растерялась: «Что он задумал?» Вошла Бэн с посланием от гостя и принялась выговаривать ей за жестокость, не имеющую, по ее мнению, оправдания. Но девушка лишь молча вздыхала. «Как же мне быть? – думала она. – Будь у меня отец или мать, мне не пришлось бы самой о себе заботиться. Но, видно, такая уж у меня судьба. «Сердце, увы, не вольно…» (114). И я не первая. Возможно, мне и удалось бы избежать огласки, но дамы… Они так самонадеянны и так убеждены в том, что союз с Тюнагоном – лучшее, на что я могу рассчитывать. Но правы ли они? Боюсь, что они и сами не очень хорошо разбираются в житейских делах и просто хватаются за первую возможность…»

Так, дамы, казалось, не остановились бы и перед тем, чтобы силой тащить ее к Тюнагону. Возмущенная и раздосадованная, Ооикими хладнокровно слушала их упреки и упорно молчала. Младшая сестра, всегда и во всем согласная со старшей, к сожалению, была еще неопытнее и не могла помочь ей советом. Поэтому Ооикими, сетуя на горестную судьбу, старалась не выходить из своих покоев.

– Не пора ли вам надеть обычное платье? – настаивали дамы, обуреваемые одним тайным стремлением, и вряд ли что-нибудь могло им помешать. Да и слишком мала была эта бедная хижина… Право, нигде не сыщешь гор, где горные груши… (415). Укрыться ей было негде.

Тюнагон же надеялся осуществить свой замысел, не прибегая к помощи дам, так, чтобы никто не знал, когда все началось…

– Если госпожа не согласится принять меня теперь, я готов ждать сколько угодно, – говорил он, но дамы, судя по всему, были иного мнения. Они беззастенчиво перешептывались, явно не желая расставаться со своими сокровенными надеждами. Причем – то ли они были слишком глупы, то ли слишком стары – все их ухищрения производили весьма жалкое впечатление. Ооикими была в отчаянии и однажды, когда к ней зашла Бэн, попыталась воззвать к ее сочувствию.

– Отец всегда считал господина Тюнагона человеком редких достоинств. Вы знаете, что все эти годы мы жили, полностью полагаясь на него, и вели себя с ним куда свободнее, чем допускают приличия. К сожалению, недавно он обнаружил намерения, о которых до сих пор я не подозревала, и теперь не упускает случая высказать мне свои обиды, ставя меня тем самым в крайне неловкое положение. Будь я похожа на других женщин и желай я для себя обычной судьбы, я вряд ли противилась бы ему. Но подобные помышления всегда были мне чужды, и его нежелание понять это повергает меня в отчаяние. Однако я не в силах спокойно смотреть, как бесцельно проходит молодость сестры. Ужели страшила бы меня жизнь в этой глуши, когда б не она? Если господин Тюнагон действительно помнит прошлое, почему бы ему не обратить внимание на нее? Внешне мы не очень похожи, но в помышлениях своих едины, и, если господин Тюнагон согласится выполнить мою просьбу, ему будут принадлежать сердца обеих. Не соблаговолите ли вы передать ему мои слова?

С трудом преодолевая смущение, Ооикими высказала все, что лежало у нее на душе, и Бэн была искренне растрогана.