Повесть о граффах

– Да, позвольте представить. Мирамис Шаас, флорист, и Ирвелин Баулин, пианистка.

– О, вы играете? – обратилась к Ирвелин шатенка с фиалковыми перьями в прическе. – И как вам сегодняшний оркестр?

Весь кружок повернулся к Ирвелин. Оглядев с десяток неизвестных лиц, девушка сглотнула:

– Музыкант на виолончели слишком торопится, бежит впереди ритма, – ответила она с обыкновенной прямотой, чем спровоцировала рябь неловкого смеха.

– Прошу, не судите оркестр слишком строго, – сказала ей все та же шатенка с перьями, не сумев скрыть личного оскорбления ответом Ирвелин. – Этот ансамбль впервые выступает на таком престижном мероприятии, да и сцену для них штурвалы установили только в четверг, когда закрывали галерейный зал на реконструкцию, отобрав у музыкантов последнюю возможность отрепетировать.

– Баулин? – вступил в беседу Ид Харш. – Знакомая фамилия. Ваши родители, случаем, не из желтых плащей?

И снова взгляды кружка устремились на Ирвелин.

– Нет. Но моя мама в молодости была достаточно известной балериной. Агата Баулин.

– Ах Агата! – отозвалась женщина с длинной косой. – Конечно знаю! Помню с ней спектакль «Тихие морозы Дюр». Прекрасная танцовщица!

– Приятно слышать, спасибо, – Ирвелин неуклюже изобразила что-то, напоминающее поклон.

– Никогда не увлекался балетом, – невозмутимо произнес Ид Харш, продолжая глядеть на Ирвелин с подозрением. Ирвелин не нашлась чем ответить настырному граффу, и, к ее счастью, в разговор снова вступила милейшая женщина с косой.

– А вы, Мирамис, если я правильно расслышала, – флорист? Цветочных дел мастерица?

– Верно, – расцвела в улыбке Мира, и все взгляды переметнулись с Ирвелин на нее.

Воодушевившись вниманием столь почтенного окружения, блондинка принялась в красках рассказывать о прелестях своей профессии. Она эффектно жестикулировала, с блеском в глазах отвечала на вопросы и, нырнув в кураж с головой, совершенно позабыла о притаившейся рядом Ирвелин. Детектив Ид Харш к теме флористики энтузиазма не проявлял. Он пил из стакана что-то крепкое и искоса наблюдал за Ирвелин. Заметив это, отражатель воспользовалась моментом и оставила Миру покорять интеллигенцию без ее участия, тихо шмыгнув за официантом с закусками. Тот джентльмен с тростью не лукавил – тарталетки и вправду оказались вкусными. Ирвелин набрала их в охапку и поспешила в западное крыло.

Зал перед ней расширился. Белоснежная лепнина на потолке местами облупилась, рамы у зеркал выцвели, но Ирвелин разглядела в этом одну сплошную архитектурную мудрость. Люди вокруг мало интересовали ее, а она, в свою очередь, мало интересовала этих людей. Бесценное взаимное равнодушие. Официанты-эфемеры со свойственной им прыткостью раздавали гостям шампанское; гости приема пили, беседовали, обменивались претенциозными улыбками и пропускали мимо одинокую фигуру с охапкой тарталеток.

Прислушиваясь к оркестровой музыке (фа мажор, конечно), Ирвелин дошла до заветного места – хранилища реликвий. Здесь ее окружили лица королевской семьи, изображенные на красочных полотнах. Тут и там стояли стенды с разными драгоценностями, но внимание Ирвелин приткнулось лишь к одному. В центре экспозиции стоял стеклянный куб, внутри которого хранился знаменитый белый камень. Его золотистое свечение отбрасывало на полотна блики, а неровные грани сохраняли тени, придававшие камню всевозможные оттенки белого.

Увидеть Белый аурум своими глазами – честь для граффа, и Ирвелин захотелось ощутить ее в полной мере. Она подошла ближе и остановилась в метре от куба. Золотое свечение завораживало, и Ирвелин простояла словно под гипнозом не меньше минуты, пока ее оцепенение не прервал мужской голос.

– На фотографиях он выглядит куда солиднее, тебе не кажется?

Это был Филипп. Он подошел сзади и произнес свои слова громче положенного, из-за чего схватил недобрые взгляды от блуждающих рядом граффов. Дождавшись, когда они отойдут, он шепотом добавил:

– Порой наша преданность своей культуре переходит в паранойю. А, господин Кремини, приветствую!

Поодаль от куба с Белым аурумом стоял графф в мундире бирюзового цвета с отливающими серебром эполетами; его белесые волосы забавно топорщились вверх, составляя компанию своему носителю по стойке смирно. Этот графф был не кто иной, как дворцовый отражатель. Ирвелин читала о них. Помимо высокопробного стекла все сокровища королевства охранялись отражателями, чей дар при высокой степени ипостаси защищал артефакты не хуже титановой плиты. Мужчина-отражатель коротко кивнул Филиппу и продолжил нести свою службу в полном сосредоточении.

– Тоже сбежал от Миры? – спросила Ирвелин у иллюзиониста.

– Мне пришлось, – улыбнулся Филипп. – Мира начала перечислять все существующие сорта роз. Ты знала, что их больше ста?