Повесть о храбром зайце (СИ)

Заяц напился до беспамятства. Пьяного, нестоящего на лапах, волк сопроводил его к шалашу. Внутрь не пустил — уложил на гамак рваный. «Всё сам, всё сам сделал!», хвалился Волкявичюс, открывающий своё царство зайцу. «Чтобы не говорил он, а ждал он этой возможности все 15 лет. Плёл гамак и слова готовил — «вот как сделал, посмотри!». Шалаш собирал и каждый день только о том и думал, как представлять его будет гостю! Потому и не пустил внутрь — не так он видел эту встречу. Не так хотел. Проклятое твоё одиночество. Проклятая долина смерти.»

Заяц проснулся рано утром. То ли от холода, то ли от снов страшных. Может тварь какая в ботинок заползла. А может просто время пришло. «Непонятно же когда тут утро? Может тут и времени-то нет? Но волк? Где волк?»

Постучал в дверь избушки. «Это ведь и в самом деле изба, а не шалаш какой-то! Волкявичюс скромничает не по делу. Молодец! Мастер! Таких волков в природе просто не бывает. Чудо болотное.»

Дверь была заперта. Никаких признаков жизни изнутри. Заяц звал, но волк не отзывался. Заглядывал в окна, но и в окнах волка не наблюдалось. «Наверно нет его. Гуляет.» Заяц обошёл избу, полюбовался пристройками, посадками, отметинами на деревьях. «15 лет… Это же тысяч 5 таких отметин должно быть! А зачем?! Какой в них смысл? Чего ждать-то? Может у него договор какой-то с этими зелёными? Ты же не будешь вечность рубцами отмерять?!».

Заяц изучил ближайшие окрестности избы. Обнаружил 2 глубоко притоптанных тропы. Ещё 3 свежие, едва заметные. «Волк регулярно ходит по 2-ум направлениям. Регулярно, каждый день. Реже он ходит ещё в 3 места. Вероятно их он открыл недавно. Зачем? Что он ищет? А если…»

Заяц ударил себя в лоб ладонью.

«Хватит! Волкявичюс прав! И зая права, и дикобраз. Это же запущенная проф. деформация! Всё тебе выслеживать надо, допрашивать, придираться! Какая разница куда он тут ходит?! И какая, чёрт возьми, разница между кем, и кем он тут посредничает? Может он шпион? Успокойся уже! Ты проиграл! Можешь сесть и плакать! Сиди и гладь себе все мягкие места! Но не суйся ты больше никуда — ты заслужил право не соваться! Вот оно, твоё равнодушие! Медитируй, лети к звёздам! Ты уже начал разговаривать сам с собой — мои поздравления! Сейчас вот только барабашка придёт и всё наладится! Барабашку и в дурдом!»

Заяц крикнул, обозлённый. Ударил в дерево. Обернулся, а там барабашка. Пришёл.

Заяц: Ты кто?!

Чуда-юда поднял лапу и поматал ею в стороны.

Заяц: Ты приветствуешь меня?! И тебе привет!

Заяц поклонился. Чуда-юда ответил ему взаимностью — присел и поднялся.

Заяц: Это ты? Ты меня спас? Я не придумал тебя?!

Чуда-юда снова поматал лапой в стороны, топнул ногой и повернулся боком. Завис.

Заяц: Повернуться что ли? Хорошо. (Заяц повернулся.) Так? Или не так?

Убедившись в том, что заяц слышит его, чуда-юда развернулся и пошёл. Оборачивается, машет. Опять идёт. Машет.

Заяц: Мне за тобой идти что ли? (Заяц сделал пару шагов к чуда-юде) Так?

Чуда-юда помахал, опять развернулся и пошёл. Издал странный визг то ли ртом (если был он у него), то ли ещё чем, что рот заменяло. Визг показался зайцу… дружелюбным. «Так детёныши из люлек визжат, когда сиську просят».

«Стало быть, надо идти за ним? Спросить бы куда! Но что я пойму? А он — она — оно — поймёт ли? Делать нечего. Я же сказал сам, что всё, что угодно для него теперь сделаю. Сам себя рабом ему назначил. Может потому и спас меня. Понял. Узнал что-нибудь из прошлой жизни, звуки знакомые. Говорят, что зелёные — это проклятые лесом. А что если… что если и я теперь «проклятый лесом» и сам скоро зеленью покроюсь? Готов ли я к этому? Для чего живёт проклятый? Какая цель у него в природе? Ведь не может же быть так, чтобы кто-то в природе места не знал и жил в вечном поиске? Разве природа, перемалывающая себя в пыль, позволит в себе копаться? Да ещё этим, зелёным чуда-юдам! Нет, и у них есть какая-то цель, возможно великая, главная цель. Я скоро узнаю её! Мне покажут. Веди, унылый барабашка! Веди меня, зелёный чёрт!»

Шли по дышащим мхам, обходили деревья и чёрные ямы — зелёный указывал правильный путь. Останавливался, ждал. Подавал длинную склизкую лапу.

В начале ударил в ноздри тяжёлый запах векового перегноя — залежи неразложившихся растительных остатков — древний торф, кислоты. «Наркота тут в воздухе витает, наркота!» Потом деревья расступились, открыли занавес перед болотом. Болото чёрное, с дымом и огнями.

Зелёный встал на чёрную жижу — не тонет — стоит как на земле; только прогнулась немного и поднялась тут же. Зелёный обернулся, помахал. Визгнул как дитя.

Заяц: За тобой? Туда?

Чуда-юда махнул опять, потопал (мол, смотри: можно идти, не провалишься), обернулся и пошёл уверенно, только пар за ним клубился. «Ну что теперь делать? Надо идти.»