Повесть о художнике Айвазовском (не полностью)

Ованесу его лицо показалось знакомым. И вдруг мальчик вспомнил летний жаркий день, Гарика, взявшего его с собою на корабль, и молодого капитана-грека, который насыпал им полные карманы орехов, изюма и винных ягод. В посетителе Ованес узнал капитана.

Капитан стал приходить каждый вечер. К его столу присаживались местные греки, главным образом юноши. С восторгом в глазах они ловили каждое слово моряка.

Постепенно остальные посетители придвигались к тесному кружку греков и начинали прислушиваться к разговору.

На третий вечер, когда капитан пришел в кофейню, его уже ждали несколько десятков человек.

Пять лет прошло с тех пор, как народ Греции восстал против турецких поработителей. В Феодосию доходили слухи о беспримерном мужестве греческих повстанцев. В городке проживало немало греков. Кто-то распространил слух, что капитан - участник восстания.

В тот вечер лишь турки-торговцы отсутствовали в кофейне. Они боялись, что одним своим видом могут вызвать гнев не только у греков, но и у русских и армян, сочувствовавших своим единоверцам грекам, поднявшимся против турецких насильников. В Феодосии старики еще помнили мрачные времена турецкого владычества, кровавый турецкий режим.

Вот почему капитана с одинаковым волнением слушали греки, русские и армяне.

Капитан подробно рассказывал о боевых отрядах гордых, мужественных клефтов <Клефты/>- свободные крестьяне>, среди которых он провел два года.

Потом он рассказал, как на помощь повстанцам явился великий поэт Англии Ноэль Байрон.

- Он погиб вдали от своей родины, среди нас, в местечке Миссолонги, грустно закончил капитан. - Все греки оплакивали его, как самого близкого, родного человека. Его имя всегда будет священно для Греции.

Бывший смотритель феодосийского уездного училища Папандопуло прервал наступившее горестное молчание:

- Русский народ устами своего поэта воспел подвиг героической Греции.

Папандопуло прочел по памяти стихи Пушкина, присланные друзьями из Петербурга Семену Михайловичу Броневскому:

Гречанка верная! Не плачь, - он пал героем,

Свинец врага в его вонзился грудь.

Не плачь - не ты ль ему сама пред первым боем

Назначила кровавый чести путь?

Тогда, тяжелую предчувствуя разлуку,

Супруг тебе простер торжественную руку,

Младенца своего в слезах благословил,

Но знамя черное свободой восшумело.

Как Аристогитон, он миртом меч обвил,

Он в сечу ринулся - и, падши, совершил

Великое, святое дело.

Все слушали эти стихи впервые. Слава Пушкина уже долетела до Феодосии. Но эти стихи были не для печати. Они переписывались и рукописные доходили до самых глухих мест государства Российского.

Капитан без труда понимал по-русски. И он с волнением покорил:

"...не плачь, - он пал героем..."

- Греки надеются на помощь России, - помолчав, добавил капитан.

- Все честные русские люди полны горячего сочувствия к возрождающейся Элладе, - торжественно ответил Папандопуло. - Мы, русские греки, верим в помощь русских.

Вечер закончился очень оживленно. Ради такого почтенного общества хозяин кофейни достал из винного подвала настоящее выдержанное кипрское вино, которое он давно хранил для какого-нибудь особо торжественного случая.

Пили за борющуюся Грецию, за ее храбрый народ, за нерушимый братский союз русских и греков.

После выпитого вина и горячих тостов всем захотелось песен и музыки. Тут только заметили, что Хайдар сегодня не пришел.

- Вот досада! - огорчился хозяин. - Неужто заболел? Будь скрипка, Ованес бы нам сыграл...

- Скрипка есть! - вдруг заявил капитан.

Он поднял узкий сверток, который принес с собою и положил рядом. В пылу разговора его никто не заметил.

Из холщового мешка капитан извлек футляр, открыл его и протянул Ованесу скрипку и смычок.

Ованес первый раз играл самостоятельно, в отсутствие Хайдара. Волнение его еще усилилось от необычного вечера, от горячих речей и стихов.

Многого он не понял из того, что рассказывал капитан и о чем говорили остальные. Но он впервые видел, чтобы в кофейне так долго говорили, а уж потом пили. И пили сегодня не так, как обычно, - не ссорились, не выкрикивали бранные слова. I

Особенно поразило мальчика, что такой важный господин, как бывший смотритель уездного училища, пришел в кофейню и так прекрасно читал звучавшие, как музыка, стихи.

Ованес играл долго, но не чувствовал никакой усталости. Скрипка была дивно хороша, и на ней было так приятно играть! Казалось, она поет человеческим голосом.

Притихшие, слушали посетители кофейни вдохновенную игру худенького, бледного мальчика.

Хозяин добавил свечей и в тесном помещении стало очень светло и празднично.

Незадолго до полуночи капитан начал со всеми прощаться. Утром его корабль уходил из Феодосии.

Он подошел к Ованесу, продолжавшему сидеть на низкой табуретке со скрипкою на коленях. Осторожно приподняв мальчика за плечи капитан поцеловал его и сказал: