Повесть о ледовом комиссаре

Вечером 30 августа, в непроглядной белой мгле, «Седов», дав три долгих гудка, тронулся в обратный путь. Поднялась пурга.

Корабль вышел в Британский канал, заполненный старым и тяжелым льдом. «Седов» еле продвигался вперед, сотрясаясь всем корпусом, и в конце концов принужден был остановиться. Ледяные поля все сильнее и сильнее сжимали маленький ледокольный пароход. И пока еще была возможность отступать, капитан решил вернуться в бухту Тихую.

На знакомой стоянке был брошен якорь. Кое-кто отправился на берег, чтобы еще раз проститься с отважной семеркой зимовщиков. В это время много часов подряд заседал «штаб» экспедиции, ища выхода из, казалось, безвыходного положения. Путь на юг через Британский канал был наглухо заперт льдами. Что же делать? Оставаться на зимовку в бухте Тихой? Ждать перемены ветра, который выгонит льды из канала? Но льды с каждым часом смерзались все прочнее и прочнее, и скоро непроницаемой броней они закроют море.

Отто Юльевич предложил необычное решение — идти на юг через север! Это может показаться парадоксальным, но таков был дерзкий план — обогнуть остров Гукера с севера, повернуть на восток, а затем уже на юг.

Этот кружной путь оказался хоть и тяжелым, но все-таки проходимым и к тому же давал возможность изучить еще новые места.

Частые вынужденные остановки — передышки в борьбе со льдами — использовались для научной работы.

Но вскоре переменили курс на юг.

Пришлось отказаться от плана посещения острова Уединения. Правда, это и не входило в задание экспедиции. Хоть корабль и шел по чистой воде, но ветер достигал силы в 6–7 баллов. Барометр падал. Израненный во льдах «Седов» не мог дальше бороться с могущими возникнуть в пути трудностями.

На широте 79 градусов «Седов» повернул на восток для исследования большого района океана, где не плавало еще никогда ни одно судно.

Основной же причиной изменения курса, как это указывал Шмидт, было то, что «износился ледокол. Выбираясь из льдов, потеряли одну лопасть винта. Заклепки железного корпуса расшатались, пропуская воду… А 4 сентября утром вдруг тревога, зовут на аврал — течь. Сквозь заклепочные отверстия бьет вода, крен до 8 градусов увеличивается. Начинает работать брандспойт, но вода не спадает, а медленна поднимается. В двух отсеках трюма в носовой части… в машинном отделении обнаружены пробоины. Места течи старались заделать цементом, но на морозе он плохо схватывается. Забивают досками. Судно в таком виде, по словам капитана и штурманов, не может входить в лед и не может перенести серьезного шторма»…

6 сентября Шмидт заносит в свой дневник:

«Поворачиваем на SSW к мысу Желания. Команда сразу повеселела».

На этом обрываются записи в тетради с черной клеенчатой обложкой.

«Седов» плыл к Архангельску.

11 сентября он поравнялся с плавучим маяком у входа в Северную Двину.

Так кончился первый большой советский арктический поход.

Так произошла первая встреча с Арктикой человека, так много сделавшего потом для раскрытия ее тайн.

К БЕРЕГАМ НЕВЕДОМОЙ ЗЕМЛИ

В Архангельске было необычно жарко. Высокое солнце нещадно пекло. Над Северной Двиной стояло легкое марево. Корабли у Красной пристани, казалось, дрожали в струях теплого воздуха.

Спасаясь от зноя, архангелогородцы закрыли ставни окон, опустили занавески — благо день был выходной и можно было посидеть дома.

На безлюдных улицах копошились в пыли ребятишки и куры. Собаки лежали в тени у заборов и, высунув языки, тяжело дышали. Им было лень лаять на редких прохожих.

И вдруг город ожил. Визг, топот, многоголосый собачий лай… Распахнулись окна, а вслед за этим изумленные горожане выскочили на улицу, провожая глазами невиданную процессию.

По Главному проспекту, от вокзала к пристани, мчались собачьи упряжки. Рослые ездовые псы чуть ли не со скоростью рысаков на ипподроме тянули по неровной мостовой нарты… Полозья саней скрипели по булыжнику, высекая искры.

За упряжками, вздымая тучи пыли, бежали мальчишки. Собаки едва ли не со всего города, заливисто лая, прыгали вокруг. Самые смелые из них отваживались бросаться на пришельцев, но каюры ловко отгоняли их ударами длинного хорея, и они неистово визжали от боли и обиды.

Собачьи упряжки промчались по пристани и замерли, как вкопанные, у причала, где грузился ледокольный пароход «Седов».

Увидев корабль, собаки задрали кверху головы и громко завыли, они радостно помахивали обрубками хвостов, словно приветствуя свой новый плавучий дом. Эти собаки-путешественники уже плавали на корабле и знали, что их будут здесь хорошо кормить и не будут заставлять работать.

Проводник рапортовал Шмидту о прибытии. Отто Юльевич с любопытством рассматривал пушистых, остроносых, с торчащими кверху ушами, с бесцветными, как у слепых, глазами колымских лаек. На несколько минут приостановилась погрузка. Вокруг только что прибывших участников экспедиции собрались не спавшие всю ночь матросы, кочегары, научные работники, грузчики. Подошел будущий начальник Северной Земли Георгий Алексеевич Ушаков. Он являлся хозяином собак. Сам их встретил в Вологде и сопровождал до Архангельска.