Повесть о любви и счастье, или Откровенно о сокровенном

Так ведь Лариса и не рассчиталась за квартиру, и хозяйка не отдала ей даже столик со стуликом, которые я покупал Ане. Привыкла эта семейка жить «на халяву», чтобы за них всё кто-то платил. Кет устроилась уборщицей в магазин, откуда её вскоре выгнали за пьянку. Теперь она работает в другом, но я боюсь, что и тут она недолго задержится. Так оно, естественно, и вышло, и Лариса отправила её в райцентр. Руслан «околачивался» всё лето где-то тоже там, став уже настоящим беспризорником.

Теперь на каждые выходные я беру Аню к себе, и она так привыкла ко мне, что не хочет обратно возвращаться. Когда я веду её к матери, она плачет и просит остаться со мной. Как же мне нужно забрать Аню от них, дать ей хорошее воспитание, чтобы можно было гордиться ею, как своими старшими детьми. Мне бы хотелось быть с ней всегда вместе, и она ко мне очень привязалась.

Ане нужно постоянное внимание, планомерное ежедневное воспитание, любовь матери, наконец. А вот всего этого она, к сожалению, как раз и не видит, а после выходных, проведенных со мной, не хочет возвращаться туда. Когда я везу или несу её домой, она мне тихонько шепчет: «Папа, я не хочу к маме».

А в этот понедельник, проснувшись, Аня разревелась: «не хочу к маме», и всё. Мне долго пришлось её уговаривать, что скоро она пойдёт в садик, там будет целыми днями с ребятишками, а выходные будет со мной. Ане очень хочется в садик, и я решил обязательно её туда оформить, хотя это и проблематично.

Я попросил Ларису пройти с Аней врачей и договориться в садике о месте. За место в садике нужно оказать материальную помощь десять тысяч рублей, которые мне предстоит изыскать, и платить ежемесячную плату около восьмисот рублей, что я тоже обязуюсь оплачивать. Но Аня в городе не прописана, поэтому ей нужно платно вылечить зубы и платно сделать обследование на «шум в сердце», но у Ларисы на это нет денег. И у меня в данный момент тоже нет денег, все заработанные деньги я истратил на ремонт машины, да Ане купил туфельки за триста пятьдесят рублей.

Не пью и не курю, абсолютно ничего не покупаю себе, работаю на своей машине от всей души. Слышу за свою честную работу только благодарности абсолютно от всех, а вот денег оплатить за больницу дочке в данный момент у меня нет.

Но всётаки я изыскал денег Ане на больницу. Благо, с сердцем у неё ничего страшного, а вот с зубами уже хуже: верхние передние зубы у неё совсем почернели. Я продал свой телевизор «Филипс», взял на работе аванс и заплатил пять тысяч рублей безвозмездной помощи детскому саду, и Аня на днях туда пойдёт. Мне, правда, предстоит доплатить ещё пять тысяч в ближайшее время.

Придётся как-то выкручиваться, продам компьютер и ещё чего можно продать, а ходить в садик дочке обязательно надо. Она там хоть будет накормлена, как положено, а не голыми макаронами и просроченными чипсами будет питаться. И на прогулку в садике сводят ежедневно, а то Лариса с Кэт лентяйки ещё те.

Вася солёную рыбку, сухарики и чипсы носит с работы. Он работает охранником в фирме, изготовляющей сопутствующие к пиву продукты. Просроченный товар, привезённый из магазинов в фирму, Вася берёт бесплатно, и этим они кормят двухлетнего ребёнка, чем и испортили ей все зубы.

Конечно, мне очень хочется с Аней быть всегда вместе, но без своего жилья мне ни один суд не отдаст дочь, даже если лишат материнства Ларису. Да и свою старость мне придётся, наверное, провести в доме престарелых. Спасибо старому алкашу Б. Ельцину, хоть это он для «бомжей» сделал.

Теперь Дома престарелых есть в каждом даже сельском районе, да ещё и не по одному. Так что сейчас в России можно «сдохнуть» в тепле, сытым и под медицинским надзором, какой бы ты сволочью не был по жизни по отношению к своим детям. (Как Ларисина бабушка Зина и многие другие.)

Конечно, дочь Таня меня никогда не бросит, я в этом ни грамма не сомневаюсь. Но мне самому не захочется когда-либо быть кому-то обузой. Не смогу я своим близким создавать лишние проблемы, лучше уж дом престарелых или веревку на шею.

ГЛАВА 17

Критика тогда только плодотворна, когда она, осуждая, указывает на то, чем бы должно быть то, что дурно.

Л. Н. Толстой.

Прожил я с тремя разными женщинами тридцать один год супружеской жизни, как официальной, так церковной и гражданской. Жёны разных возрастов, по убывающей. Первая моложе меня была на полгода, вторая на семь лет, третья на двадцать, и всех их что-то роднит.

У всех трёх отцы были алкоголиками, а у Зины и Ларисы и матери не сильно отставали от них. Зина воспитывалась неродным отцом, Карина — без отца, а Лариса родным, но алкашом, и начала курить лет в четырнадцать, «стреляя» у него сигареты.