Повесть о любви и счастье, или Откровенно о сокровенном

Потом Галька уехала домой, она хотела забрать сына и приехать в наш посёлок жить, чтобы видеть меня каждый день. На следующий день Галька вернулась к Дуське, но без ребёнка и с синяком под глазом. Это её муж так среагировал на слова, что она полюбила другого, а Галька и фактически влюбилась, наверное, в меня.

Но я был не готов бросить Зину и, самое главное, своих детей. Вот почему у меня так по жизни? Кто полюбит меня понастоящему, у меня с ними ничего не получается, а не любит – я к ней привязываюсь. Праздники, к сожалению, кончились, и я опять «с головой» ушел в работу, а по характеру я «трудоголик». Всегда отношусь к работе, которая мне непротивна, со всей душой, могу «торчать» на работе день и ночь, если это требуется для дела.

Галька побыла у Дуськи ещё несколько дней, синяк прошёл, и она уехала домой. Больше с ней вместе я никогда не был, хотя мы и неоднократно виделись. Три раза я приезжал к ней домой, но переспать нам была не судьба. Её муж работал водителем и часто ездил по командировкам, а тут как специально был всегда дома.

В конце августа была свадьба у моей дальней родственницы Маринки, в деревне недалеко от нашего посёлка. Меня с Зиной пригласили её родители, а отказаться мне было неудобно. Они, не имея своих детей, взяли Маринку маленькой из детдома, и вот вырастили до замужества.

Вечером я забрал Зину с работы из магазина, мы помылись у тещи в бане и, порядочно запоздав, поехали на свадьбу, в принципе, чтобы вручить только подарок. Все гости были там уже хорошо «выпившие» и танцевали на улице. Мы, вручив подарок и поздравив молодых, выпили «штрафную» и тоже вышли на улицу. Я здоровался и разговаривал с родственниками и знакомыми, то есть отделился от Зины.

А к ней подходит пьяненькая городская бабёнка, вся «прикинутая» и говорит Зине, показывая на меня: -- «Ты знаешь этого мужика?»

«Знаю, а что?»-- отвечает Зина.

«Я хочу с ним сегодня переспать, скажи ему об этом»,-- говорит ей незнакомка.

Зина сразу же подошла ко мне и больше никуда от меня ни на шаг не отходила, но мне рассказала эту историю и показала бабёнку. Я посмотрел на «жаждущую» со мной «переспать». Невысокая, стройная, очень симпатичная, хоть и не сильно молодая женщина, и мне тоже захотелось её. Но не тут-то было, Зина меня теперь уже «пасла». Мы выпили за столом ещё немного, и я поспешил домой. Трезвому смотреть на пьяных не очень приятно-то, да и Зине завтра на работу.

Утром, на второй день, я приехал на свадьбу один. Сразу подошел к незнакомке и предложил исполнить её вчерашнее желание сегодня. Мы сразу уехали с ней на речку и занимались там сексом в моём «ушастике» целый день. Мы купались с ней голые, вода была уже холодная, и на реке никого не было, хотя день был очень жарким.

А какое у неё тело, только писать картину, и это в тридцать восемь лет! Конечно, я очень сильно удивился, узнав её возраст. Женщина в возрасте, гораздо старше меня, но сильно уж хороша, у меня прекрасно на неё стоял. И мы вместо того, чтобы похмелиться на свадьбе и смотреть на пьяных, классно провели весь день вместе в объятиях, поцелуях и сексе. Не знаю, замужем ли она была, рожала ли, но никаких растяжек на её теле не было совсем. Груди стоят, такие аккуратные ножки и попа, и нигде никакого подобия целюлита.

Вот есть же женщины, и в возрасте, а так хорошо выглядят, что «малолетки» могут только позавидовать. Я потом встречал семнадцатилетнюю с растяжками по всему телу, даже на грудях и плечах, дикий ужас! Не знаю, в четырнадцать лет, что ли, она рожала? И у семнадцатилетней на «ляжках и попе» страшенный целюлит видел, как у старой толстенной «бабы». А тут тело и талия, как у Венеры Милосской. Она приезжала из областного города, и кому она была родня на этой свадьбе, не знаю. Имени её сейчас я тоже не помню, да это совсем и не важно. Это просто был свадебный роман с удивительной женщиной.

ГЛАВА 24.

Если будешь не ленив, то, как источник, придёт жатва твоя; скудность же далеко убежит от тебя.

Ветхий Завет. Притчи Соломона (гл.6. ст.11).

На работе меня «двинули» ещё выше, назначив начальником формовочного цеха. Я очень не хотел этого и боялся. На моих глазах сделали этой работой троих мужиков душевнобольными, можно сказать. Они, поработав по году на этой должности, становились какими-то отрешенными, надломленными. Мне было стыдно и жалко на них смотреть.