Повесть о настоящем пиплхейте

Для начала мы решили испробовать наш метод, как говорится, всуе. Через недельку Фугас назначил встречу сразу нескольким десяткам ухажеров в милом уютном ресторанчике. Мы одновременно с восторгом и удивлением смотрели, как несчастное кафе, точно землю обетованную, заселяли озабоченные существа. Среди них мы заметили даже двух арабов и нечто, с одной стороны напоминающее африканского готтентота, а с другой цыгана, укравшего коня. Я понял, почему этот несчастный знакомился по интернету, и мне даже стало его жаль. Кавказцы, соблазненные улыбающимся до ушей Фугасом, приехали сразу с братьями и заставили всю парковку черными джипами.

— Бедные хозяева кафе, — покачал головой Алекс, — представляете, в каком шоке они сейчас находятся? Глядишь, через пару-тройку таких визитов они станут идейными национал-социалистами.

Рассчитывая на то, что после неудачной встречи можно будет подкараулить какого-нибудь раздосадованного любовника, мы никак не ожидали, что они устроят драку. Нет ничего более приятного в жизни, чем наблюдать за межрасовым побоищем. Столь большая концентрация альфа-самцов на ограниченных квадратных метрах, привела к межэтническому конфликту. Первыми из кафе выкинули арабов, потом готтентота, и довольные собой кавказцы уселись ждать обещанную им девушку. Каждая женщина, заходившая в ресторанчик, через пару минут с криком оттуда выбегала. А вскоре приехала и полиция, которая последовала примеру девушек и, получив деньги, уехала от греха подальше.

Больше мы не повторяли таких ошибок, и Фугас, притворяясь очередной красоткой, назначал свидания в укромных, но не сильно заброшенных местах нашего родного города.

Деньги потекли к нам рекой.

Глава 13

Как мы жгли церковь

Это была та редкая акция, на которую решил прийти сам Знаток. Он, сгорая от гордости, так и написал в ЖЖ: 'Я иду на подвиг'. Мы собирались сжечь деревянную церквушку, разваливающуюся в спальном районе города, и наш штатный исламист не преминул записать эту акцию на свой счет.

В рюкзаках заправленные бензином 'Коктейли для Молотова', истинное название этого величайшего изобретения человечества после динамита, пирожков с капустой и интернета, соответственно. На акцию мы добирались поодиночке, и теперь Фугас, в пропахшей потом футболке, рассказывал о том, как он напал на длинноволосого неформала.

— Думал баба, а оказался мужик! Тонкий еще такой, тоньше меня. Клянусь!

Фугас не любил когда кто-нибудь заводил речь о его весе, но сам об этом говорить мог сколько угодно. Но Знаток, обожающий показывать свое всезнание, вдруг спросил:

— Чем ты клянешься?

— Не понял, — выпучил глаза парень, чем стал похож на рыбу, — чем клянусь?

— Да, что стоит за твоими словами. Ведь ты атеист?

На радость Булгакову, Фугас гордо ответил:

— Да, мы атеисты!

Мне подумалось, что наверняка это скоро станет модой, и воплотится в неонаучный атеизм. Националистическое движение представляет собой лакмусовую бумажку мировых модных течений. Линейка религиозных представлений переживает мутацию: возрождавшееся в начале девяностых христианство, пришедшее ему на смену агрессивное язычество, а когда сила не принесла победу, явился традиционный ислам, когда и он ничего кардинальным образом не изменил, место религиозных воззрений подменил спокойный агностицизм и, как следует, атеизм.

— Получается, ты овощ. Атеизм предполагает то, что ты живешь гедонистически, ради удовольствия. У тебя нет цели, за которую ты был бы готов отдать жизнь, ибо всё, ради чего ты живешь, имеет земную природу. Ты прикован к земле, и не можешь над ней воспарить в духе. Если ты не веруешь во Вседержателя, то и в нашу победу верить по определению не можешь.

Я знал, чем это закончится: если начинаются религиозные споры, то никакую церковь мы не сожжем. Раньше у нас был соратник по имени Илья, ортодоксальный христианин и поклонник катакомбной церкви, знавший то ли самого Амвросия, то ли владыку Ноя. Кстати, Илья, прежде чем послать на три священные руны христианство, печально заявил, что владыка Ной оказался 'геем и провокатором'. Чем это было вызвано, мы не знаем, но соль истории заключалась в том, что Илья постоянно обижался и уходил с акций.

— Тор верит в германское язычество, я в Единственного. А-а...., — Знаток запнулся, — Алекс, а во что веришь ты?

— Я по старинке, — пожал плечами парень, — Перун мне нравится. А я нравлюсь ему.

— А ты, коз..., — он вовремя вспомнил, что больше так не называл меня, — ты как?

Он впился в меня глазами, требуя ответа. Ждёт, что я его поддержу. Для настоящего лидера у Знатока слишком много желчности к своим соратникам. Я вынужден был пробурчать:

— Да я как Алекс, славянские боги нам ближе все-таки. Родное...

Знаток помрачнел, как небо в тот глумливый вечер, но тут встрял Фугас:

— Как же ты достал со своей религией! Кто верит в богов, тот слаб! Мне вообще накласть на все эти божественные завороты!

Знаток улыбнулся:

— Ого, какой прекрасный образец апатеизма!