Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине)

И во время следующей встречи Аркашки с Эдуардом Петровичем, мимо них не торопясь прошел худенький старичок с бородкой клинышком. Он бросил мимолетный взгляд на разговаривающих и прошел дальше. Берзин постарался быстрее отвязаться от Аркашки и помчался к Петерсу.

— Ну как? Тот или не тот?

— Можешь успокоиться — Александр Мефодиевич Биба был в Акатуе.

— Кто, как? Какой Александр?

— Твой — Аркадий. Он же Голубая Кровь. Один мой старый знакомый — бывший политкаторжанин провел немало лет в Акатуе. Так он опознал в нем одесского налетчика Бибу. Но самое любопытное — Аркашка Голубая Кровь еще в шестом году был близко знаком с другим одесситом — Сиднеем Джорджем Рейли. А этот английский шпион недавно появился в Питере. Значит…

— Значит, незнакомцем был Рейли?

— Какой быстрый! Предположительно — был. — Петерс задумчиво взглянул на друга и, как бы размышляя вслух, продолжал: — Что им от тебя надо? На днях встретил Петерсона. Рассказал, что кто-то из чекистов интересовался твоей биографией… По телефону…

— Ничего не понимаю!

— Я опросил своих — никому твоя персона не нужна. Понял?

— Не совсем…

— Эх ты, медведь! — рассмеялся Петерс. — Звонили-то оттуда, — он сделал ударение на последнем слове. — Кто-то собирается втянуть тебя в какую-то игру…

Разговор этот произошел перед самым отъездом и Москву.

Часть вторая Первая весна

Шла весна. Первая весна Нового мира.

Она пришла, как приходят все весны, — с грохотом ливневых гроз, с могучим шумом половодья, с грачиной перебранкой на верхушках берез.

Неповторимая.

Потому, что была первой.

Первой в истории Советской России.

Голодная, разутая, она бродила в гулкой тишине опустевших заводских цехов, шла за плугом крестьянина, перепахивавшего помещичьи межи, стиснув зубы, почти безоружная, рвалась в контратаки против отборных офицерских полков на Юге, на Западе, Севере и Востоке.

Она была везде — весна!

На фронте…

На германском фронте весна ознаменовалась вдруг наступившей тишиной. Тишиной, в которой взмученные, изболевшиеся сердцами солдаты услышали журавлиное курлыканье — могучий клич стосковавшейся земли.

3 марта был подписан мирный договор между Советской Россией и странами австро-германского блока.

Двенадцать дней спустя конференция премьер-министров и министров иностранных дел держав Антанты в Лондоне приняла решение не признавать Брестский договор и высказалась за развертывание военной интервенции в Советской России.

Господ дипломатов нимало не смутило, что интервенция фактически началась неделей раньше. 9 марта в Мурманском порту с крейсера «Глори» высадился английский десант.

Англичане торопились.

Они всегда торопятся, когда представляется возможность урвать кусок «во имя короля».

Французы отстали на 9 дней. Их крейсер «Адмирал Об» вошел в Мурманск 18 марта.

Потом пришли японцы и американцы. Им тоже нужен был свой кусок. Японскому императору — свой, императорский. Американской «демократии» — свой, «демократический».

Шла весна восемнадцатого года.

Первая Советская весна.

1

Над Новодевичьим монастырем кричали галки. Хриплые голоса их, казалось, не в состоянии были потревожить сонную одурь московской окраины. Привычными оставались и устои околомонастырской жизни. Беззвучно, как тени, скользили монахи и монахини, истово крестились на златоглавые купола извечные странники и странницы. Кудревато, как летом, ползли по небу весенние облака. Плясали зайчики в грязных лужах.