Повесть о парашюте

Чтобы проверить, так это или не так, я на самолете такой же конструкции поднялся с этим летчиком в воздух. Он управлял машиной, сидя в задней кабине. Я помещался в передней, где находился он во время злополучного штопора. Нужно было снова ввести самолет в штопор и повторить попытку аварийно сбросить фонарь, то есть опять поймать рукой этот прыгающий шарик. Все оказалось так, как рассказывал летчик: этот шарик выделывал такие выкрутасы, что быстро поймать его было очень нелегко. Даже если учесть, что я ловил его, заранее зная, что прыгать не буду и что летчик, когда придет время, выведет самолет из штопора. Другими словами, я был в несравненно лучших условиях, и то для аварийного сброса фонаря мне понадобилось несколько лишних секунд времени.

Стало понятным, почему летчик оставил самолет на столь небольшой высоте. А могло ведь случиться, что он вообще не успел бы прыгнуть и… финал был бы плачевен.

Комиссия представила свои соображения в конструкторское бюро, на завод, изготавливавший эти самолеты, и система аварийного сброса фонаря была переделана.

Впрочем, не только аварийный сброс — любая техническая деталь самолета в какой-то мере — иногда в решающей — влияет на безопасность полета и поэтому все время находится в поле зрения инженеров, техников и инструкторов-парашютистов.

Ошибаясь и расплачиваясь за ошибки, заблуждаясь и исправляя свои заблуждения, мы накапливали бесценный опыт.

Каждый прыжок мы тщательно анализировали, отмечали правильные и неправильные действия парашютистов, чтобы полнее воссоздать картину прыжка. Отбирали то, что полезно, отбирали все, что мешало делу. Мне было чрезвычайно важно как можно лучше научить летчиков применять парашют в тот критический момент, когда речь пойдет о жизни и смерти. Тяжело в ученье — легко в бою, — говорил Суворов. И я не жалел сил — ни своих, ни моих учеников, — чтобы возможно лучше подготовить их к тому часу, который — мы знали — грядет.

Многие тысячи жизней советских летчиков, спасенные во время Великой Отечественной войны в воздушных боях при помощи парашютов, показали, что наши усилия не пропали даром. Наши летчики имели лучшую подготовку, нежели враг.

Как ни готовились мы к обороне завоеваний первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян, война грянула неожиданно — гитлеровская Германия вероломно напала на нашу страну. Эффект внезапности был велик. В начальный период войны враг обладал значительным превосходством сил. В том числе и в воздухе. Нам предстояло выдержать суровый экзамен.

Суровый экзамен

Это случилось 22 июня 1941 года в пять часов утра.

Летчик 124-го истребительного полка младший лейтенант Кокорев вел свой первый воздушный бой в только что начавшейся войне.

…Очередной заход в хвост «мессершмитту-110». Кокорев жмет на гашетку и не чувствует привычного дрожания машины от выстрелов. Кончились боеприпасы! Но враг не уйдет. Охваченный желанием во что бы то ни стало уничтожить гитлеровца, младший лейтенант своей машиной бьет в хвост «мессершмитту».

Фашист закувыркался к земле.

Самолет Кокорева, хотя и был поврежден, все еще слушался рулей управления. Ему удалось посадить машину. Но площадка была неровная, и самолет при посадке разбился. Кокорев поджег его и скоро был у себя в части. За этот подвиг Кокорев был награжден орденом Красного Знамени…

Почти в это же время, то есть около пяти часов утра 22 июня, летчик 46-го истребительного полка старший лейтенант Иванов винтом своей машины разрушил хвостовое оперение вражеского бомбардировщика «хейнкель-111», и тот врезался в землю. Иванов прыгнуть с парашютом не смог из-за потери высоты и погиб при ударе о землю. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза…

Лейтенант Рябцов, ведя в первый день войны около десяти часов утра воздушный бой над Брестской крепостью, таранным ударом вогнал в землю немецкий «мессершмитт». «Чайка» Рябцова тоже получила повреждение, летчик вынужден был воспользоваться парашютом, и когда он уже опускался на раскрывшемся парашюте, гитлеровцы обстреляли его и ранили в ногу. И все-таки приземлился Рябцов благополучно, недалеко от своего аэродрома и продолжал воевать дальше..

В первый день войны воздушные тараны совершили летчики Н. Игнатьев, А. Данилов, А. Макляк и другие — всего более десяти. Какого же накала гнев двигал людьми, если они ценой собственной жизни готовы были не дать врагу пройти? И не давали. Несмотря на вероломную внезапность нападения, на численное превосходство врага. Этим людям, воспитанным Ленинским комсомолом, коммунистической партией, дороже собственной жизни было благо Родины.