Повесть о первых героях

Начальник кувыркнулся на кольцах, принял прежнее положение и огорошил меня:

— Вот будет сорок, тогда полетишь.

— Да, — говорю в тон ему, — но будут ли челюскинцы ждать шесть лет?

Начальник оставил кольца, походил по кабинету и задал мне новый вопрос:

— Сколько человек сидит на льдине?

— Сто четыре.

— А когда вы прилетите, будет сто шесть… Самолет сломаете, тогда еще вас спасать придется. На этом все…

— Во-первых, не сто шесть, а сто пять. На льдину я один полетел бы, а во-вторых, — продолжал я, — когда прикажете лететь на Камчатку?

— Никогда, — отрезал начальник.

— Выходит, готовили самолет, а лететь на нем не придется?

— Полетите на Сахалин и обратно с почтой.

Только начал готовиться, подобрал механика, тут опять перемена: на Каспийском море унесло на льдине охотников за тюленями и лошадей, надо лететь спасать. Ну что ж, надо так надо, я уже спасал однажды.

Вернулся домой — телефонный звонок. Вызывают меня в редакцию газеты «Правда». Оказывается, премировали меня за полеты с матрицами в Ленинград.

Тут у меня и зародилась новая мысль: после спасения людей на Каспии махнуть прямо оттуда на льдину к челюскинцам. Об этом я поделился с Александром Магидом из «Правды».

Он пригласил в кабинет стенографистку:

— Давай диктуй письмо в правительственную комиссию и укажи, что ты — ударник «Правды» с 1931 года.

Я и написал: «Самолет мой готов для полетов на Север, могу вылететь в любую минуту». Оставил письмо в редакции, а сам пошел домой: надо лечь спать пораньше, завтра очень ответственный полет. Жену попросил:

— Кто бы ни звонил, не буди, скажи — спит, завтра рано улетает.

Вдруг в два часа ночи звонок.

— Разбудите Водопьянова, говорят из Кремля.

Я в чем был вскочил, бросился к аппарату.

— Завтра к десяти часам товарищ Куйбышев вызывает вас в Совнарком.

— Я утром рано вылетаю спасать охотников за тюленями в северной части Каспийского моря.

— Туда полетят другие летчики. Не забудьте, ровно в десять явиться в Кремль.

В назначенное время вхожу в кабинет Куйбышева. Валериан Владимирович поднялся мне навстречу. Его глаза глядели приветливо, лицо озаряла добрая улыбка.

Я четко, по-военному, отрапортовал:

— Пилот гражданской авиации Водопьянов.

— Знаю, знаю, — кивнул Куйбышев. Затем пристально посмотрел на меня:

— Ваша машина готова к полету на Север?

— Так точно, готова!

— Покажите, какой вы наметили маршрут?

Мы подошли к большой географической карте.

— Из Москвы до Николаевска-на-Амуре полечу по оборудованной трассе, — стал я докладывать. — Дальше возьму курс на Охотск, бухту Ногаево, Гижигу, Каменское, Анадырь, Ванкарем, а из Ванкарема — на льдину.

— Кто-нибудь летал зимой из Николаевска на Чукотку? — спрашивает Куйбышев.

— Зимой никто.

Я рассказал, как год назад должен был пролететь вдоль Охотского побережья на Камчатку, но потерпел тяжелую аварию на Байкале.

— Сейчас надеюсь успешно повторить маршрут, и машина вполне готова, — подчеркнул я.

Куйбышев задумался, затем поднял голову, посмотрел прямо в глаза:

— Скажите, сколько в вашей летной практике было аварий?

— Четыре.

— Четыре? — Куйбышев взял со стола мою характеристику. — А вот тут пишут, что семь…

Меня обдало жаром. Неужели Валериан Владимирович подумает, что я солгал. Торопясь, начал разъяснять:

— Настоящих аварий у меня было действительно четыре, а поломок, конечно, больше. Но нельзя же поломку считать аварией! Допустим, сломалось колесо или костыль хвоста. Я меняю и лечу дальше. Это же не авария!

Куйбышев улыбнулся и спросил:

— Достаточно хорошо все взвесили? Ведь этот полет посложнее, чем на Камчатку.

— Все учел.

— Ну хорошо, полетите, но только не из Москвы, а из Хабаровска. А до Хабаровска — экспрессом. Немедленно разберите самолет и погрузите на платформу.

Я растерялся. Как же так? Люди томятся в ледяном плену, ждут помощи, каждый день дорог, а я, летчик, поплетусь поездом! Все это я сбивчиво изложил товарищу Куйбышеву. Но он, словно заранее предвидя мои возражения, очень спокойно разъяснил:

— Подсчитайте, каким путем вы скорее достигнете цели. Сейчас зима, дни короткие. Вы полетите на восток, стало быть, свой день укоротите настолько, что больше одного участка пути не осилите. А их примерно десять. Поезд до Хабаровска идет девять суток. Кроме того, вас может остановить погода, а поезд она не остановит.

— Я хотел лететь день и ночь…

— Этого мы вам не разрешаем, — твердо остановил меня Валериан Владимирович. — Надо рассчитывать силы, не торопитесь! Арктика не прощает оплошности…

— Понятно. Разрешите действовать?

На прощание товарищ Куйбышев тепло, по-дружески посоветовал:

— Все тщательно проверьте, без нужды не рискуйте и в плохую погоду не летайте. Помните, люди на льдине ждут и надеются на помощь летчиков…