Повесть о потерпевшем кораблекрушение

Пользуясь своим укрепившимся влиянием на вице-протектора, Обер стал приглядываться к либерально настроенным чиновникам из его окружения, с тем, чтобы подтолкнуть все-таки вице-протектора к реформам. Одна новация — запрещение ночного труда детей — после долгих хлопот и интриг, в усеченном виде, но все же была проведена указом вице-протектора. Обер познакомился с редакторами двух либерально ориентированных газет и с их помощью стал готовить общественное мнение в пользу введения больничных касс. Но эти хлопоты были оборваны на середине.

Новый вице-проектор, назначенный Генеральным Консулатом Долин Фризии, выказал себя решительным противником всяких реформ. Многие либеральные чиновники были уволены, ужесточена цензура. По Латраиде поползли слухи о жестоких расправах с крестьянами-арендаторами, протестовавшими против лихоимства землевладельцев. Вскоре оба редактора либеральных газет, с которыми свел знакомство Обер, были арестованы, а их газеты закрыты.

Обер безуспешно пытался добиться приема у вице-протектора. Вскоре он узнал у секретаря, что оба редактора отправлены на двадцатилетнюю каторгу на остров Паларуан, расположенный в экваториальной зоне, — гиблое место, где редко кто из заключенных выдерживал пятилетний срок. Оберу, наконец, удалось договориться о пятиминутной аудиенции у вице-протектора по делам телеграфной компании. Но едва он заикнулся о смягчении участи осужденных редакторов, как тут же натолкнулся на резкую отповедь.

«Меня не интересует», — заявил затянутый в мундир сухопарый чиновник с оловянными глазами в ответ на осторожное замечание Обера Грайса, что редакторы, вероятно, не успели понять, насколько более строгие требования к печатному слову предъявляет новый вице-протектор, — «как решал эти вопросы мой предшественник. Я требую повиновения, а кто не выказывает его в должной мере, тот у меня поплатится!»

«Я не ставлю под сомнение вашу политику, упаси меня Ул-Каса!» — воскликнул Обер. — «Если вы решили их наказать, так тому и быть, тут и говорить не о чем. Но, может быть, вы найдете возможным несколько сократить срок наказания?».

«Вы милейший, не забывайтесь! Вы что, возомнили, что ваши деньги дают вам право вмешиваться в дела государственные?!» — сухим дребезжащим голосом быстро проговорил вице-протектор, — «Мне известен опасный образ ваших собственных мыслей! И пусть судьба этих бумагомарак послужит уроком вам и вам подобным. Надеюсь, вы не поймете превратно ту мягкость, с которой я обошелся с вами лично, и не будете более позволять себе лишнего. Прощайте!» — и он отвернулся от Обера Грайса к окну, недвусмысленно давая понять, что аудиенция окончена.

Обер в бессильной ярости удалился в Талсо-нель-Драо. Но наконец у него появилось время побыть с детьми. Тиоро превратился в долговязого подвижного подростка, заканчивающего предпоследний класс гимназии, а племянница Обера, темнокудрая Лаймиола (сохранившая девичью фамилию своей матери Эльнерайи, урожденной Маррот) только начала учиться в местной школе.

Обер уделял своему сыну гораздо больше времени, чем раньше, обучая его основам социальных наук, которые не преподавались в школе, фехтованию, езде верхом, рукопашному бою и стрельбе из револьвера, которые тоже в школе, понятное дело, не изучались. Эти совместные занятия как-то очень быстро сблизили его с сыном, до этого относившимся к отцу с уважением (и с затаенной гордостью — как же, крупнейший фабрикант, да еще и герой Элинорских войн!), но и с некоторой отчужденностью. Теперь ледок отчуждения растаял, и Тиоро (Танапиоро Келину Грайс — таково было его полное имя) крепко привязался к отцу, раскрывшемуся перед ним именно с той своей стороны, которую Тиоро считал идеалом настоящего мужчины.

Отцу уже было под шестьдесят, но он по-прежнему ловко фехтовал, без промаха стрелял в цель, ездил верхом и мог пробежать десять километров. Сыновья некоторых окрестных помещиков тоже баловались оружием, ездили верхом и были отъявленными драчунами. Но Тиоро чувствовал неосознанное уважение к тому, как отец поставил их совместные занятия. Это вовсе не походило на развлечения золотой молодежи. Упорядоченные тренировки, уход за лошадью, чистка оружия, строгий распорядок дня, самодисциплина питания… Тиоро начал догадываться, что именно это позволяет отцу поддерживать такую превосходную форму. У него не было дорогих скакунов и богато изукрашенного охотничьего оружия. Отец пользовался новейшими боевыми образцами, суровая простота и целесообразность которых внушали подростку благоговейный трепет.

Однажды, — это был спокойный теплый вечер 6-го митаэля весны 1466 года, — Обер обратил внимание на зарево за окрестными холмами. Отправившись в коляске вместе с Тиоро в близлежащее селение, Обер застал перед трактиром кучку любопытствующих, строящих догадки относительно природы видневшегося пожара. Примерно через полчаса на площади поселка появился жандарм на взмыленной лошади. У него Обер узнал, в чем дело.