Повесть о приключениях бископа

Полковник внешней варты, организовавший акцию, пережил несколько неприятных минут, когда узнал, каким оружием воспользовался нанятый им в подпольном международном синдикате специалист. Выбор же оружия объяснялся сугубо финансовыми соображениями. Сумма гонорара в силу незначительности объекта была настолько мала, что исполнитель пожалел расходовать на этот заказ современное дорогое оружие, выбрал из своего арсенала то, что не жалко, и пошел с трехлинейкой на дело. А попадать в цель он умел и из рогатки. Зато потом тот же полковник здорово смеялся, следя за новыми приключениями старой доброй русской винтовки.

Рассказ седьмой Символ

Баню благостный уважал. Любил мягкое обволакивающее тепло, чувство очищения от всего мирского, которого даже несмотря на его духовный сан в жизни все же было больше, чем духовного. В глубину подсознания он загонял крамольную мысль, что это чувство отчасти напоминает ему тот тихий духовный восторг, который появлялся у него в первые годы его церковной жизни после хорошо отслуженной литургии. Баня восстанавливала силы, а в этом была особая нужда после многочасовых служб и длинных проповедей, которые так любил произносить благостный. Господь щедро одарил его артистическим и ораторским талантом, он действительно умел подолгу держать аудиторию во внимании, и получал истинное удовольствие от каждой удачно произнесенной проповеди. А неудачных у него и не было. Во всяком случае, злобные критики – куда же без них на такой-то должности – выискивавшие "блох" в речах благостного, их, конечно, находили, но для большинства публики сугубо теологические проблемы были совсем неинтересны. А общее впечатление от его речей было просто великолепным.

Привязанность к бане возникла еще в те давние времена, когда благостный возглавлял одну из небольших епархий в Балтийской федерации, и был очень далек от патриаршего престола. Но именно в те годы он привык обсуждать самые важные и деликатные вопросы жизни своей епархии в полутьме парной и за рюмкой северной горькой во время последующей трапезы. Со временем и парная расширилась – в нынешней патриаршей резиденции был отстроен целый банный комплекс, и северную горькую заменил добрый французский коньяк, но привычка осталась.

Итак, вскоречерез пару лет после истории, описанной в нашем предыдущем рассказе о жизни в Новой Киевской Руси, в один весенний воскресный вечер благостный отправился в баню, пригласив в качестве компаньона уже известного нам бископа. Называть этого героя будем по-прежнему, хотя в церковном сане он с тех пор подрос, а главное – постепенно взял на себя работу на абсолютно не официальном, но важнейшем направлении деятельности Киевского Патриархата. Фактически речь шла о постепенном переформатировании государственного устройства, которое имело своей целью официальное признание церкви государственной и утверждение Патриархии в качестве одной из ветвей государственной власти с самыми широкими полномочиями. Такой поворот, по сути, должен был затронуть работу и остальных ветвей власти, подразумевал реформу законодательства и вообще такие кардинальные изменения в жизни страны, что бископ даже не мог себе представить, где и чем, собственно, должна была закончиться эта реформа. Вслух о ней пока предпочитали не говорить.

Сложность состояла в том, что достаточно типовая для современной Европы Конституция НКР категорически не допускала такого поворота событий, а в обществе явно отсутствовал очевидный спрос на превращение страны в один большой монастырь. Вообще в том, что касается религиозных чувств, народ НКР в течение последовавших за событиями 1917 года почти ста лет продемонстрировал полнейшую непоследовательность. Самым правильным словом для определения его отношения к церкви в первые послереволюционные годы, пожалуй, является безразличие. В сочетании с прекращением государственного финансирования это привело к резкому проседанию церкви. Закрывались храмы и монастыри, убыла часть духовенства. Оставшиеся, однако, по праву заслужили славу подвижников. Постепенно, по кирпичику они стали восстанавливать церковное здание и, отчасти, в этом преуспели. Церковь постепенно заняла свою естественную нишу в жизни общества, и в целом ее сохраняла, хотя под влиянием различных обстоятельств (войны, научно-технический скачок в 60 – е годы) в ее жизни случались довольно сильные приливы и отливы. Бывало, что и власть в кризисные периоды пыталась использовать в своих интересах церковь именно как инструмент контроля над общественным сознанием. Именно такой период и переживала сейчас Новая Киевская Русь. После многих десятилетий сравнительно спокойного существования среди полутора десятков других, примерно равных с нею по потенциалу евроазиатских государств, НКР в ходе новой промышленной революции начала быстро уступать как франко-германскому экономическому союзу в составе 5 германских республик, Франции и Бельгии, так и УралСибу, который все больше претендовал на роль лидера и собирателя земель бывшей Российской империи.