Повесть о Роскошной и Манящей Равнине

На Черный брег
Не приходит снег.
Холодны ветра речи
И здесь, и далече.
Кто внутрь ни войдет,
Садится, прядет.
Мечется веретено
Из ладони в ладонь,
А певец давно
Смотрит в огонь.
И песня льется
О летних днях.
Зрелый колос смеется,
Поспевают плоды в садах.

Закончив труд,

Девы встают,
И летит челнок
В сени, за уголок,
И пляскою занята
За четою чета.
Но прежде чем дом
Огласит смычок,
Из чаши с вином
Каждому свой глоток.
И пусть темна
Ночь и хлад вовне,
Пусть зла зима
И ветер по всей стране,

Стенами своими чертог

Укроет нас от тревог,
И крыша над головой
Ветра умерит вой.
Да будет благословен
Труд строителей этих стен.
Тщетно буря ревет,
Тих очага свет,
А смычок поет и поет.
Мир – вот его совет.
И стучат башмаки,
В пляске пары витают,
И сердца их тают,
И движенья легки.

Но ветру, как бы ни выл,

Не остудить отважного пыл,
И волнам, как им ни бить,
Бесстрашного не устрашить.
Пусть грохочет прибой и темна ночь,
Нас им не превозмочь.
И ляжет дорогой
Злая вода.
Чужая тревога –
Чужому беда.
Темна долина,
В окошках огни,
Но темень ложится на

Светлые дни.

Кто там стучит в дверь?
Поди-ка проверь.
Гости пришли,
Да не из этой земли?
Щит в руке, а в другой – меч,
Такая будет здесь речь.
Пляскам людским конец,
Пляшут теперь клинки.
Прощайте, мать и отец,
Кровь льется из-под руки.
Одному жизнь, а другому смерть,
Третьему трэла ярмо.
Пощады проси, кметь,
Получишь раба клеймо.

И на серой заре,

В утреннем серебре,
Босиком по траве и камням
Девы уходят к нам.
Слышно пенье оков,
Взгляды на прежний кров.
Прощай, родная земля,
Ждет вас морской чертог.
Прощайте, родные поля,
Куда спастись от тревог?
Был удачен поход:
Свадьбы играть, не грустить,
Слышно над солью вод,
Так-то тому и быть.

Когда песня закончилась, поднялись хохот и крики, повскакавшие с мест мужи принялись размахивать мечами поверх чаш, но Холблит только хмурился, глядя на всеобщее веселье. Наконец вождь поднялся, предложил выпить на ночь прощальную чашу, и ее пустили по кругу, чтобы мог приложиться каждый. А потом рог повелел всем спать, и вожди отправились в собственные палаты, прочие разбрелись по внешним домам или улеглись на полу, так что вскоре стоячего в чертоге уже не осталось. Тогда и Холблит поднялся и направился к предназначенному для него крытому ложу; улегшись, он сразу уснул и, не видя снов, проспал до самого утра.

Глава VIII. Холблит вновь садится на корабль и оставляет Остров Искупления

Когда он проснулся, в окно над кладовой било яркое солнце, и в чертоге уже почти никого не осталось. Но как только Холблит оделся, к нему подошла старуха, взяла за руку и подвела к поставцу, указав, чтобы он поел от того, что там было. Так он и поступил, а когда Холблит окончил с едой, пришли люди, которые взяли Долгобородого с постели и вынесли в дверь. Тут и старуха подала оружие, и Холблит надел кольчугу и приладил меч к поясу, взял в руку копье и вышел. Неподалеку от выхода на конных носилках лежал Долгобородый. Холблит подошел к нему и приветствовал, и старец в ответ сказал:

– Доброе утро, сын мой, я рад видеть тебя. Крепко ли испытывали тебя прошлой ночью?

Тогда Холблит заметил двух кметей, которые только что вынесли старца из дома. Они переговаривались, поглядывали на него и насмехались; посему он ответил старику так:

– Даже глупцам выпадает испытывать мудрого. Так было и прошлой ночью. Но лицедейство, как ты видишь, не умертвило меня.

Ответил старик: