Повесть о Сергее Непейцыне

«Наверно, он прав», — подумал Сергей с грустью.

Теперь в квартире Верещагина читалась аналитическая геометрия, и слушали ее прошлогодние четырнадцать человек. Когда желали что спросить, то поднимали руку — совсем как школьники, хотя среди них сидели инженер-бригадир и два полковника. Такие подробности рассказал Сергею вновь встреченный Маркелыч.

— А в Риге побывал? — спросил Непейцын.

— Как же-е. Город не малый, с Ямбургом не сравнить, но Софья Дмитриевна там скучает, и с матушкой ладу настоящего нету. Только у девицы воля не своя-с… Про всех расспрашивала и про вас, как про близкого. — Музыкант помолчал, глядя в землю и беззвучно жуя губами, потом поднял на Сергея просительный взгляд: — Вот, сударь, кабы туда опосле корпусу вы назначение получили. Право, славно бы..

— Прошлый выпуск весь в Новороссию послали, — сказал Сергей.

— Оно так-с. Однако хорошо б господину полковнику шепнуть.

«Легко сказать! — подумал Сергей. — Да кто шепнет-то?..»

В корпусной жизни не все шло по-старому. В ноябре Полянский пришел на занятия на особенном «взводе», столкнулся в дверях с Верещагиным, поторопился дать дорогу и растянутся. При этом полковник ощутил такой сивушный запах, что тотчас увел учителя в канцелярию. Больше в классе Полянский не показался. Другая новость состояла в том, что Мертича произвели в майоры. Но при этом из прикомандированных перевели в артиллеристы, тем самым лишив права называться Мельником.

Подошли рождественские праздники. Вспоминая счастливую прошлую зиму, Сергей подумал что, пожалуй, следует поздравить Верещагиных. Посоветовался с Криштафовичем, тот подтвердил — надо пойти им обоим, потому что не раз бывали званы.

Визит прошел не впустую. Кадетов пригласили в залу, где сидел также пришедший поздравить майор Мертич, уже в красном мундире. Мария Кондратьева усадила гостей около себя, расспрашивала о братьях, угощала неизменным шоколадом и печеньем.

— От Сонечки получили поздравление, — сказала она наконец. — Очень красиво составлено по-французски. Пишет, что скучает по нас с Николаем Васильевичем. Но что сделать, когда матушка не хочет ее к нам отпустить!

Кадеты уже собрались откланяться, когда инспектор поманил Непейцына и увел в кабинет.

— Верно ли, что хочешь получить назначение в Ригу?

— Так точно, господин полковник.

— А коли брата туда же не пошлют, как разлучитесь?

Сергей ответил не сразу. Неужто из-за Осипа отказываться от Сони? И он сказал решительно:

— Пусть разлучимся, Николай Васильевич! Все равно я ему больше не нужен.

— Хорошо, буду помнить твои слова, — кивнул полковник.

— Спасибо, Маркелыч, добрая душа! — шепнул Непейцын, принимая в передней из рук музыканта свою шляпу.

И опять побежали дни занятий — размеренные, одинаковые, похожие на сотни уже прошедших в этих стенах. Вот и весенние экзамены. Осип не налег больше на занятия, и медаль, хоть на полгода, досталась-таки Аркащею.

На пасху Сергей с Криштафовичем опять пошли с поздравлением к Верещагиным. Мария Кондратьевна с полковником встретили их так же приветливо. Вскоре пришли Румовский, Мертич и другие гости. Может, от многолюдства, но хозяева слова не сказали о Соне, чего так ждал Сергей. «Неужто забывать стали?» — думал он с чувством обиды и с гордостью, что сам помнит ее всегда.

Провожая кадетов, Маркелыч задержал Непейцына:

— Посылают меня к барышне с подарками. Поручают разузнать, как ей тамо живется. Не желаете ли что передать? Я секретно…

— Скажи только, что тот же остался и что в Ригу служить прошусь. Главное, скажи: наказывал передать, что он все тот же…

В канун перехода в лагерь кадеты разбирали свое имущество. Выкидывали старые тетради, чертежи, потерявшие значение памятки. Этот раз в капральстве Непейцыных такая чистка была последней — они больше не вернутся в камору кадетами.

«Что же я увезу из корпуса? — спрашивал себя Сергеи. — Пожалуй, всего три предмета. Дяденькин мешочек-кошелек. Он же память и о коноплевском саде. Раковину Николы. А третье — Сонино сердечко, что скоро смогу на шею надеть. Три кита: родство кровное, дружба, любовь…»

Они сидели на койках — Осип давно вернулся на свое место — и перебирали, что скопилось в тумбочках, бросали на пол ненужное. Вот Осип повертел в руке длинную прядь русых волос, завязанную ленточкой, понюхал и бросил в кучу хлама.

«У него, видать, все иначе, — подумал Сергей. — Хорошо, коли и девушка его забыла…»

В лагерь выпускников офицеры заходили запросто, как к взрослым. Толки о готовящейся воине то оживлялись, то затихали. Большинство кадетов хотело попасть в южную армию. Казалось, там легко отличиться, быть награжденным чинами, а то и орденом.

В июле за воскресным обедом Филя сказал:

— Наказывают Семен Степанович вас спросить, к какому времени лошадей сюда слать, и про то еще, располагаете ли в Луки завернуть или прямо к месту служения поедете?

«Почему и теперь дяденька мне, почти офицеру, прямо не написал? — соображал Сергей с некоторой обидой. — Разве чтоб свободней от свидания уклониться мог, не надеется на мои чувства?..»