Повесть о школяре Иве

Луговая тропинка уводила далеко от Орлеанской дороги и вилась в высокой траве, пестревшей цветами, между холмами с виноградниками, садами и рощами. У тропинки то и дело попадались земляные кучки, нарытые кротами. Вдали сизые ветлы обозначали русла рек. Холмы то вспыхивали яркостью зелени, то потухали в синей тени плывущих облаков. В небе мчалась, кружась, стайка диких голубей. На развилке тропинки, у могучей липы, из‑под древних, замшелых камней выметнулась проворная красно-бурая ласка и умчалась на свою кровавую охоту за крольчатами и мышами.

Жаркий день был безветренным, притихшим, быть может, перед грозой.

С холма Ив увидел и реку, и мельницу, и монастырские башни, и далеко за ними ту самую столетнюю башню аббатства Святого Германа в Лугах, которую ему с моста показывал магистр. Быстро сойдя вниз, он очутился у железной калитки высокой каменной ограды монастыря со свешивающимися через нее плетьми хмеля, тяжелыми от больших тускло–зеленых шишек и широких листьев.

На стук Ива в калитке чуть приоткрылось решетчатое оконце, и в нем появились нос и прищуренный глаз под седой бровью. Старческий голос спросил:

— Что тебе, сын мой?

На ответ Ива замок калитки звякнул, и она открылась. Старик привратник, подслеповатый монах, сгорбленный, с впалым, беззубым ртом, в черной одежде с капюшоном за спиной, шамкая и дрожащей рукой указывая на монастырскую церкбвь, подробно объяснил Иву, куда ему надо пройти. От ворот к церкви вела дорожка, по обе стороны обсаженная белыми лилиями. Их дурманящий запах насыщал неподвижный, накаленный солнцем воздух.

Церковь, древняя, приземистая, сложенная из бурого камня, была украшена только с фасада полукруглой аркой на невысоких толстых столбах широкого портала с тонкой колонкой посредине дубовых дверей, обшитых железными полосами украшений. На арке толпились фигурки демонов, пожирающих корчащихся в адских мучениях людей, и извивались кольцом страшные драконы, кусающие свои хвосты А в полукружье над дверями — Иисус Христос на троне, с короной на голове, окруженный символами евангелистов: орлом, быком, львом, ангелом. С двух сторон портала — две широкие трехъярусные башни, покрытые конусами черепичных шапок. На верху башен — узкие, как бойницы, окна. Не для молитвы строили тогда такие крепкие и высокие башни, а для дозора и обороны на случай войны, когда монастыри превращались в крепости. Одна половина дверей была открыта, и из сумрака церкви на Ива пахнуло холодом и сладковатым запахом ладана. Кругом было так тихо, что монастырь казался необитаемым. Однако на дорожке, у высаженной широкой полосы вербены с лиловыми цветочками на высоких ветках, стояла бадья с водой и лежали лопаты. Ив знал, что отцы бенедиктинцы или «черные монахи», как их звали в народе из‑за черной одежды, в отличие от других монахов, славятся не только перепиской книг, но и возделыванием огородов, полей, разведением фруктовых садов, разными ремеслами. Вот и вербену они постарались развести, потому что она лечебная. Деревенский учитель Ива с уважением говорил о трудолюбии отцов бенедиктинцев. Вокруг церкви и дальше стояли огромные дубы и липы со стволами, обвитыми плющом, заросшие густой порослью шиповника, жасмина и душистой жимолости, обвешанной пучками ярко–красных ягод.

В глубине сада, сквозь зелень, белели стены монастырских построек.

Тотчас за церковью стояло продолговатое здание, тоже древнее, опутанное виноградом. В нем, как сказал привратник, помещаются умывальня и скрипторий, но входить туда во время работы переписчиков могут только настоятель монастыря, приор[64] и армарий[65], так что Иву надо вызвать брата Иннокентия и у него просить особого разрешения войти. На деревянной двери был прикреплен молоточек, которым Ив и постучал. Открыл дверь молодой монах с приветливым лицом и попросил Ива подождать, а он пойдет скажет брату Иннокентию.