Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую

Как верен его глаз, как точны слова! Есть в поэме несколько строк, в которых автор описывает путь вот такой же воинской флотилии. Это не о походе Игоря, а о другом князе Святославе, киевском, который немного раньше тоже совершил поход на половецкого хана Кобяка — более удачный. Отправился Святослав со своим войском не на конях, как Игорь, а на ладьях. И автор «Слова о полку Игореве» напишет: «Днепр лелеял насады до стана Кобякова». Лелеял — это значит качал, баюкал, ласкал…

И правда, Днепр Словутич еам несет ладьи, будто дарит людям роздых перед грядущими трудами.

Всё горячей печет солнце. Пышет жаром степь, накатывает знойным маревом. Не за что уцепиться глазу: ни дерева на земле, ни облака на небе.

Изредка мелькает среди однообразия живая полоска речки, или ровную, будто утюгом разглаженную, равнину расщеплет ветвистый овраг с потаенным ключом на дне. Речка, речушка, озерко, родничок на дне балки, копань — вырытый колодец — этим превыше всего дорожит степь. Простор не мерян, зато вода учтена до глотка. Из-за воды режутся насмерть друг с другом половецкие роды. Потому и разделена меж ними степь. Места отмечены могильными курганами. Только эти курганы — память о прошлой жизни — и возвышаются на голой равнине степи. Они — и путевые столбы для степных кочевников и границу владений.

Ни одной живой души не видно вокруг. Только орел кружит в вышине, высматривает, нельзя ли чем поживиться. Покружил и, не увидав добычи, пропал в светлой глубине, будто растаял.

А может, это только так кажется, что вокруг пусто и безлюдно. Откуда в таком случае известно половцам о движении воинского каравана? В половецких вежах беспокойство и поспешные сборы. По приказу хана уже угнали в глубь степей стада и конские табуны. Уже стоят, наготове телеги, на которые можно быстро погрузить шатры, посадить женщин и детей и тоже умчать подальше в степь. А к днепровскому берегу, где разбили стан воины, скачут всадники с наказом хана приветствовать русских ратников, напомнить воеводе про мирный договор, заключенный половцами с Великим киевским князем, передать подарки.

Узнав, что русские вовсе не собираются нападать, воеводу Борислава вместе со старшей дружиной радушно приглашают в гости.

— Придётся сватов проведать! — говорит Борислав Илье. — А то как бы не обиделись.

Борислав, Илья, несколько старших дружинников — все без доспехов углубляются в степь. Горячо печет солнце, степь пышет зноем, окатывает маревом.

Следом за высокой делегацией шагают гуськом и парами несколько ратников, тоже без доспехов. Они несут тюки.

— Степь и степь… И как тут узнаешь, куда идти? Где их искать? — говорит один из носильщиков, молодой парень.

— Небось найдём, — отвечает другой постарше. — Тут свои вехи.

Кружит в небе коршун.

— Гляди, кто это там? — останавливается один из носильщиков, вглядываясь вдаль. Вдали на невысоком кургане виднеется нечто похожее на человеческую фигуру.

— Идолище! — отвечает другой. — Помнишь, Илья Муромец взял в полон царевича Илтаря? Да ты не помнишь, молодой больно. Ну вот, Илья в бою взял его в полон, а Алёша Попович убил…

— Пленного? Это грех!..

— То-то и оно! Ну вот, приехали за убитым царевичем родичи, повезли в свои степи. Но по весенней распутице не дотянули до дому, схоронили в степи. И он вылез из могилки, да и застыл камнем.

— А чего это он?

— Неймётся ему, потому что принял он смерть не в бою…

Шагающие впереди воевода Борислав с Ильей и их спутники ушли вперед, а носильщики, поравнявшись с каменным изваянием, так и замерли со своей ношей.

— Да это баба!

Стоит. Обличье, будто оспинами, изрыто степным ветром, тяжело свисают каменные груди с большими ссеками, крепко лежат каменные руки на бесстыдном раздутом животе. Одиноко и печально стоит серед степи эта страшная каменная баба. Степь и степь. Только трава пахнет густо и сильно, и горек этот дух.

В стане половецкого хана гостей встречают с большим почетом. На огромном ковре сидит хан, рядом с ним сын Кончак, племянники, родственники, приближенные… Среди них Боняк, ханский советник и переводчик.

Борислав преподносит подарки, присланные киевским князем хану, которые несли в тюках носильщики. Это золотая посуда, шёлковые ткани, украшения, зеркала…

Слуги разносят блюда с обильной едой, кувшины с кумысом и вином. Хозяева и гости пьют за здоровье хана и киевского князя, за мир и дружбу.

К Илье подошла, верней, подползла служанка с большим блюдом, на котором дымится горячее, с угольев, мясо. Лицо молодое, но изможденное, обожженное степным солнцем и ветром. Из-под платка выбились пряди светлых волос. Должно быть, рабыня из русских.

— Ты давно тут? — спросил Илья.

— Третье лето, — едва слышно отвечала женщина, испуганно косясь на сидящего неподалёку от Ильи половчанина. — А кажется, что век…

— А много русских?

— Много!.. — шепнула женщина и, заметив недовольный взгляд половчанина, поспешно отошла.