Повесть о Сонечке

- Я знала, что есть семья. И что он ее любит.

- Так что же это за отношение такое... нечеловеческое?

(Молчим)

- Значит - вы его никогда не любили - как я и думал - потому что от любимой женщины не уезжают - от - любящей...

- Думайте, что хотите, но знайте одно - и родителям скажите: я ему зла не сделала - никакого - никогда.

- Странно это все, странно, впрочем, он - актер, а вы - писательница... Вы меня, пожалуйста, простите. Я был резок, я плохо собой владел, я не того ждал... Я знаю, что так с женщинами не разговаривают, вы были очень добры ко мне, вы бы просто могли меня выбросить за дверь. Но если бы вы знали, какое дома - горе. Как вы думаете - он жив?

- Жив.

- Но почему же он не пишет? Даже вам не пишет? .

- Он - пишет, и вам писал, и много раз - но письма не доходят.

- А вы не думаете, что он - погиб?

- Сохрани Бог! - нет.

- Я так и родителям передам. Что вы уверены, что он - слава Богу! - (широкий крест) - жив и что пишет - и что...А теперь я пойду. Вы меня простили?

- Обиды не было.

Уже у выхода: - Как вы так живете - не запираясь? И ночью не запираетесь? И какая у вас странная квартира: темная и огромная, и все какие-то переходы... Вы разрешите мне изредка вас навещать?

- Я вам сердечно буду рада.

- Ну, дай вам Бог!

- Дай - нам Бог!

========

Не пришел никогда.

========

Чтобы закончить о Юрии 3. Перед самым моим отъездом из России уже в апреле 1922 г., в каком-то учреждении, куда я ходила из-за бумаг, на большой широкий каменной лестнице я его встретила в последний раз. Он спускался, я подымалась. Секундная задержка, заминка - я гляжу и молчу - как тогда, как всегда! снизу вверх, и опять - лестница! Лицо - как пойманное, весь - как пойманный, забился как большая птица: - Вы, вы не думайте, вы не поняли, вы не так поняли... Все это так сложно... так далеко-не-просто...

- Да, да, конечно, я знаю, я - давно знаю... Прощайте, Ю. А., совсем прощайте, я на днях уезжаю совсем - уезжаю...

И - вверх, а он - вниз. И - врозь.

========

О действующих лицах этой повести, вкратце:

Павлик А. - женат, две дочери (из которых одна - не в память ли Сонечки? - красавица), печатается.

Юрий 3. - женат, сын, играет.

Сестра Верочка, с которой я потом встретилась в Париже и о которой - отдельная повесть, умерла в 1930 г., от туберкуле за, в Ялте, за день до смерти написав мне свою последнюю открытку карандашом: - Марина! Моя тоска по Вас такая огромная, как этот слон.

...Они были брат и сестра, и у них было одно сердце на двоих, и все его получила сестра...

Володя А. пропал бе`з-вести на Юге - тем же летом 1919 г.

Ирина, певшая Галлиду`, умерла в 1920 г., в детском приюте.

Евгений Багратионович Вахтангов давно умер в России.

Вахтанг Леванович Мчеделов давно умер в России. Юра С. (давший Але пирожок) умер здесь, в Париже, достигнув славы.

Другой Юра - Н. (с которым мы лазили на крышу) - не знаю.

Аля в 1937 г. уехала в Москву, художница. Дом в Борисоглебском - стоит. Из двух моих тополей один - стоит.

Я сказала: ?действующие лица?. По существу же действующих лиц в моей повести не было. Была любовь. Она и действовала - лицами.

========

Чем больше я вас оживляю, тем больше сама умираю, отмираю для жизни, - к вам, в вас умираю. Чем больше вы - здесь, тем больше я - там. Точно уже снят барьер между живыми и мертвыми, и те и другие свободно ходят во времени и в пространстве - и в их обратном. Моя смерть - плата за вашу жизнь. Чтобы оживить Аидовы тени, нужно было напоить их живою кровью. Но я дальше пошла Одиссея, я пою вас - своей.

========

29 апреля 1922 г., русского апреля - как я тогда простонародно говорила и писала. Через час - еду за границу. Все.

Стук в дверь. На пороге - Павлик А., которого я не видала - год?

Расширенные ужасом, еще огромнейшие, торжественные глаза. Соответствующим голосом (голос у него был огромный, странный - в таком маленьком теле), но на этот раз огромнейшим возможного: целым голосовым аидовым коридором:

- Я... узнал... Мне Е. Я. сказала, что вы... нынче... едете за границу?

- Да, Павлик.

- Марина Ивановна, можно?..

- Нет. У меня до отъезда - час. Я должна... собраться с мыслями, проститься с местами...

- Но - на одну минуту?

- Она уже прошла, Павлик.

- Но я вам все-таки скажу, я должен вам сказать (глубокий глоток) - Марина, я бесконечно жалею о каждой минуте этих лет, проведенной не с вами...

(У меня - волосы дыбом: слова из Сонечкиного письма... Значит, это она со мной сейчас, устами своего поэта - прощается?!)

- Павлик, времени уже нет, только одно: если вы меня когда-нибудь - хоть чу-уточку! любили, разыщите мне мою Сонечку Голлидэй.

Он, сдавленным оскорблением голосом:

- Обещаю.

========

Теперь - длинное тире. Тире - длиной в три тысячи верст и семь лет: в две тысячи пятьсот пятьдесят пять дней.

Я гуляю со своим двухлетним сыном по беллевю`скому парку - Observatoire. Рядом со мной, по другую мою руку, в шаг моему двухлетнему сыну, идет Павлик А., приехавший со студией Вахтангова. У него уже две дочери и (кажется?) сын.

- А... моя Сонечка?

- Голлидэй замужем и играет в провинции.

- Счастлива?

- Этого я вам сказать не могу.

========

И это - все.

========