Повесть о спортивном журналисте

Мужчина сначала бережно и долго укладывал на заднее сиденье сумки с фотоаппаратурой, чудовищный телеобъектив в футляре, еле поместившийся в машине, и лишь потом небрежно закинул в багажник дорогие кожаные чемоданы. В какой-то момент он бегло взглянул на автобус и встретился глазами с Луговым. Вряд ли могли они предполагать в эту минуту, как пересекутся их судьбы, какие встречи ждут их впереди, какую роль сыграет каждый в жизни другого. Наконец, мужчина уселся за руль, попрощался кивком головы с человеком в ливрее и каскетке, видимо пригнавшим машину шофером, и включил мотор.

Мягко и бесшумно «ситроен» тронулся с места и, мгновенно набрав скорость, исчез за поворотом, окутанный белым паром.

Музыка в автобусе неожиданно смолкла, и раздался голос переводчика. Одновременно автобус тронулся с места.

— В самом начале,— говорил переводчик,— я хочу вас всех благодарить, что вы приехали, и от имени нашего агентства пожелать добро пожелать... то есть пожаловать. В нашу программу включена осмотр Вены, столицы Австрии, но до этого осмотр зимней Олимпиады Инсбрук... в Инсбрук. Мы туда поезжаем на автобус, и я буду вам по дороге все рассказать. Сейчас мы выехали на автостраду...

Луговой не слушал.

Он унесся мыслями далеко...

К Москве, без которой всегда скучал, в какие бы интересные новые края ни попадал, которую любил, всю, до самых некрасивых, патриархальных ее уголков, без которой не мог представить свое существование, к опостылевшему своему дому, куда так тяжело стало теперь возвращаться, к своей дочери, из-за которой страдал, стремясь что-то сделать, чтоб хоть она не мучилась, и, не умея сделать ничего, к Ирине, одним только тем, что она есть, помогавшей ему все переносить, все выдерживать, радоваться жизни, находить в ней новый смысл, черпать новые силы...

И в который раз давал себе слово разрубить наконец этот узел, решительно поговорить с Люсей и уйти к Ирине. Что он, первый, что ли? Не первый и наверняка не последний. Существуют же, черт возьми, разводы! Записаны в законе. Да, да! Все по закону, в соответствии с существующими правилами! Господи, какая чепуха! — тут же возражал он сам себе. Как будто, когда люди разрушают свою и чужую жизнь, начинают ненавидеть.тех, кого любили больше, чем себя, все рушат к чертовой матери, как будто есть тогда законы и правила, по которым полагается действовать! Эх, если бы... Да нет, нет, к сожалению. Нет! Иные законы, иные правила у любви, у ненависти...

Луговой начал путаться в своих мыслях, терять их нить. Голова его склонилась к стенке автобуса, на которой висел молоточек, прикрепленный здесь на случай дорожной аварии, чтобы разбивать толстые зеркальные стекла.

Стекло легко разбить молоточком: ударил — и все. Увы, жизнь тоже...

Автобус мягко катился по широкой, уходившей к горизонту автостраде, унося Лугового во власти его мыслей.

ГЛАВА II. БЛЕСТЯЩАЯ КАРЬЕРА

Тем временем где-то впереди автобуса стлался по дороге серый «ситроен». Стрелка спидометра перевалила за цифру «170», а движения не ощущалось. Только медлительными птицами уносились назад обгоняемые машины.

Высокий, атлетического вида мужчина без шапки, привлекший внимание Лугового на стоянке возле аэропорта, вел машину уверенно и легко, как могут делать это лишь люди, многие годы не расстающиеся с рулем.

Роберт Вист, ведущий обозреватель газеты «Спринт», был красив красотой героев современных боевиков. Короткий ежик светлых волос открывал широкий лоб. А длинные темные ресницы прикрывали холодный, уверенный взгляд очень светлых серых глаз. Тонкие волевые губы, ямочки на загорелых щеках, ровные белые зубы. Могучая мускулатура. Безупречная элегантность. Нет, Роберт Вист безусловно походил скорее на киногероя, чем на спортивного журналиста. Впрочем, почему спортивный журналист не может иметь облик киногероя? Или пастора? Даже адвоката? Да кого хочешь, хоть гангстера. Во всяком случае, «гангстером пера» как раз и называли Виста в начале его головокружительной карьеры. Это было давно. Теперь вряд ли кто-нибудь решился бы напомнить ему то давнее его прозвище. Хотя кто из журналистов в его стране не «гангстер пера»? Хорошо еще, если только пера...

Начало карьеры у Виста было бурным, чтобы не сказать больше. Он вспоминал.

Дорога всегда клонит к размышлениям, воспоминаниям.

Едешь ли ты в автобусе или быстроходной машине, в компании товарищей или один, воспоминания сопровождают тебя, летят за тобой, словно эти быстрые птицы там, за окнами автомобиля.

Вспоминал Луговой, вспоминал и Вист. Вспоминал далекие годы.

У Виста не было близких — ни родителей, рано умерших, ни братьев и сестер. Он был тогда одинок, как, впрочем, и теперь, как всю жизнь. Ни жены, ни детей. Друзья? Были, конечно, только он не очень-то доверял им. Любовницы? Множество. Только никого из них он не любил. Была лишь одна женщина, которая могла стать для него всем, но ее нет, она ушла из жизни, не вообще, о нет, а из его.