Повесть о золотой рыбке

— Перво-наперво на рынок с месяц не ходить, — вздохнул Сашка. — Дядя Вася на этом уже погорел — били его как-то парни-аквариумисты за больных рыбок, теперь он тебя подставил… Пацаны — это неважно, и тетенька тоже — первых, наверно, в жизни рыбок купили, невелик убыток. Да они ведь и выжить еще могут. Язва у них, через увеличилку хорошо заметно, это такая болезнь, что она и проходит, случается. Особенно если в слабом растворе марганцовки искупать. А вот с Зыковым-Лыковым дело сложнее: я слышал, что рыб у него много. Пустит купленных в аквариум — эпидемия может начаться. Тогда уж ее не остановишь. Вот его-то тебе и надо беречься как огня. Попадешь под горячую руку — искалечить может.

— Если б знать, где он живет, — вытирая кулаком глаза, проговорил Юрка. — Я сбегал бы к нему, предупредил. А там — будь что будет… Пусть.

— То-то и оно, что не знаем мы, где он живет, — вздохнул Сашка. — Иначе пошли бы, деньги назад вернули — я кое-что от этого горлохвата припрятал…

У Юрки затеплилась робкая надежда.

— А что, если через адресный стол?

— Так мы ведь ни фамилии его толком не знаем, ни имени. Зыковых-Лыковых в городе сотни, наверно, пока всех обегаешь, у него давно рыбки передохнут.

— Кузьма Кузьмич его зовут, — радостно крикнул Юрка. — Точно, так второй дяденька, который с ним был, и сказал: «Хорошие рыбки, Кузьма Кузьмич».

Сашка тоже обрадовался.

— Это уже полегче. Пошли звонить в адресный стол. А этих меченосцев ты все-таки выбрось.

— Не выброшу. — Юрка глубже под пальто засунул банку с рыбками. — Я их лечить буду, может, выхожу…

— Как знаешь, — вяло махнул рукой Сашка. — Попробуй… Я ведь тоже тебе когда-то больных барбусов продал… Назавтра подохли, помнишь?..

Юрка прикусил губу.

— Что теперь про это толковать…

Они добежали до ближайшего автомата и вдвоем забились в холодную кабину. Юрка бросил в щель двухкопеечную монетку, набрал справочное.

— Дайте, пожалуйста, адресный стол…

Справочное ответило. Сашка дал ему еще монетку и Юра торопливо закрутил диск телефона. Послышался чей-то голос, в автомате щелкнуло, и мальчик закричал в трубку:

— Это адресный стол? Здравствуйте. Тетенька, мы звоним из автомата, вы не бросайте трубку, а то у нас больше двухкопеечной монеты нету. Скажите нам, пожалуйста, адрес одного человека. Его зовут Кузьма Кузьмич, а фамилия не то Зыков, не то Лыков. Тетенька, честное слово, мы не балуемся, нам очень-очень важно найти этого человека. Если мы его сегодня не найдем, может случиться несчастье. Какое? Большое несчастье, тетенька. Я вам не могу рассказать, это очень длинная история, но только вы мне поверьте, нам непременно нужно его сегодня же найти. Да, да, Кузьма Кузьмич. Это точно. Вот только фамилия неизвестна — Зыков или Лыков…

Юрка до боли прижимал к уху настывшую трубку. Он дышал часто и хрипло, и где-то на другом конце провода пожилая женщина, работница адресного стола, видно, уловила его волнение и поверила в то, что, если она не даст мальчишке адрес Кузьмы Кузьмича Зыкова или Лыкова, может и впрямь стрястись большая беда. Поверила и начала его искать, этот адрес.

Нестерпимо долгие потянулись минуты. В будку стучали — собралась очередь. Какой-то парень нетерпеливо рванул дверь, но Сашка так глянул на него, таким свистящим шепотом сказал: «Скорую» вызываем», — что парень тут же осторожно закрыл дверь.

Юрка уже потерял надежду на ответ и вдруг услышал знакомый голос.

— Зыков Кузьма Кузьмич, — сказал этот голос, — проживает по улице Полевой, дом 14, квартира 68. Адрес запомнил?

Юрка молча кивнул.

— Повтори.

Юрка послушно повторил:

— Полевая, 14–68.

— Значит, теперь никакого несчастья не случится? — Юрка почувствовал, что женщина на другом конце провода улыбнулась.

— Может, и не случится. Спасибо, — тихо ответил он и повесил трубку.

Пецилии на карантине

Короток зимний день. Пока разыскали ребята на самой окраине города Полевую улицу, уже стемнело. Пошел снег. Нахохлившиеся, серые, спали за заборами деревянные дома, ветер посвистывал в голых озябших кронах яблонь, и желтые круги света от нечастых фонарей дрожащими пятнами лежали на узком тротуаре. Снег струился, как песок, сухой, колючий, и невесть откуда взявшийся ветер гнал его вдоль заборов белыми языками.

Улица была длинной. Сашка и Юрка миновали район новой застройки — огромные краны, словно парящие в воздухе, горы присыпанных снегом панелей, корпуса недостроенных домов, на которых скрестились косые лучи прожекторов; затем — длинное здание школы-интерната, с флюгером, скрипевшим на коньке крыши, скользкую, обледенелую плотину через ручей, — и вышли к железнодорожной насыпи.

Поля, которое когда-то дало название улице, уже не было — слева светились окна огромных корпусов машиностроительного завода. Раздвигая ярким лучом серую заметь, к нему полз, громыхая по рельсам, товарняк. Ребята пропустили поезд, перевалили через насыпь и скатились вниз.