Повесть об Абу-Али-сине

— О дорогая мама! Что же здесь особенного? — отвечал халвафруш. — Несколько месяцев предназначено было мне претерпеть страдания, я вынес их все и вернулся, многое поняв.

И он рассказал матери обо всем, что с ним случилось, что пришлось пережить ему, скитаясь целых три месяца на чужбине, какие муки испытал он, и как он благодарен аллаху за возвращение домой.

— Нет бога, кроме аллаха, — сказала мать. — Ты рассказал удивительную историк и все-таки ты все время был здесь. Только вчера вечером ты вернулся домой нездоровы, слег и вскоре умер. Сколько горя принесла твоя смерть, как мы рыдали, оплакивая тебя, дождь слез пролили над твоей могилой! Когда, вернувшись с кладбища, народ разошелся по своим домам, я осталась в этой комнате наедине со своим горем и все вспоминала тебя… И вдруг в дверь постучали, я открыла и увидела тебя, живого и невредимого…

И спросил сын с удивлением: «А что ты сделала с моей одеждой, мама, после моей смерти?»

— В сундук убрала, сынок, — ответила мать и приоткрыла сундук. Но в сундуке и соринки не оказалось. Если бы и был он полон, то разве что воздухом.

И еще спросил сын: «А что ты сделала с лавкой, мама?»

— А там сейчас сидит один дервиш и торгует халвой, — ответила мать.

Только сейчас халвафруш до конца осознал причину всех злоключений я поделился с матерью своими мыслями. Умной женщиной была мать халвафруша правильно истолковала она историю, приключившуюся с ее сыном, и дала ему материнское наставление:

— Ради аллаха, сынок, уважь послушанием этого дервиша. По всему видно, как мудр этот человек, ибо тот, кто способен творить чудеса, должен многое знать и уметь. И ты многое узнаешь и многому научишься, если будешь внимателен к его словам. И не вздумай разгневать его своим непочтением, ибо беды твои будут неисчислимы. Немедля иди, и попроси у него прощения и не противоречь ему ни в чем.

Халвафруш тут же поспешил в лавку, где Абу-али-сина, как заправский торговец халвы, с успехом вел дела.

Увидев халвафруша, он улыбнулся:

— О юный красавец, расскажи, где ты был? Халвафруш припал к ногам Абу-али-сины и, орошая их слезами, с раскаянием и мольбой обратился к мудрецу:

— О мой повелитель, велика моя вина и только на твое прощение я уповаю…

Халвафруш был так искренен в своем раскаянии, что даже слезы навернулись на глаза Абу-али-сины.

— Яви свою милость, покажи широту души своей, прости мне ошибку мою невольную, — рыдал халвафруш.

И Абу-али-сина сказал тогда:

— Я прощаю тебя, юноша, но и ты прости меня… И они обнялись и повели дружескую беседу.

— О милый юноша, — сказал Абу-али-сина, — с помощью волшебной силы я сослал тебя в Багдадскую пустыню. Поведай мне, с чем же ты там встретился?..

Подробно рассказал халвафруш обо всем, что ему пришлось пережить: и про то, как взяли его в плен воины багдадского падишаха, и про то, как его привели к самому падишаху, и про свою службу в течение трех месяцев при багдадском дворе, и про чудесную баню, построенную Абульхарисом, и про то, как Абульхарис с помощью волшебной силы вернул его в Каир, — все вспомнил юноша.

Так Абу-али-сина узнал, что родной брат его оказался в Багдаде и, построив удивительную баню, стал визирем багдадского падишаха. А халвафруш продолжал:

— О великомудрый и всезнающий господин мой! Ты явил милость ко мне и показал широту души своей, простив ошибку. Так разъясни мне, как совершаешь ты чудеса свои. Три месяца покорный слуга твой скитался на чужбине, мыкаясь в горе и бедах, а в это время, как рассказала мне моя мать, я был здесь, но умер и меня похоронили со всеми обрядами. Может ли случиться такое? Развей великодушно мои сомнения…

И халвафруш снова припал к ногам Абу-али-сины. И Абу-али-сина приоткрыл тайну происшедшего:

— Неизмерима мудрость аллаха, но лишь толику знаний дает он рабам своим. Все, что свершил я, сравнимо лишь с каплей в море и лучиком солнца. Как только ты исчез из Каира и начались твои скитания по чужбине, я придал образ твой дереву, чтобы успокоить мать твою. И похоронила она не тебя, а твоего двойника, точнее, дерево.

И на этот раз ошеломлен был халвафруш такими чудесами, хотя и должен был бы уже привыкнуть к необычным превращениям.

Со временем преданный Абу-али-сине душой и телом халвафруш многому у него научился и даже кое-что усвоил из науки превращений. Но халвафруш оставался халвафрушем, и теперь, правда, в красивых одеждах, он ходил по улицам и базарам, чтобы больше продать халвы. Где бы он ни появился, халва его шла нарасхват — покупателей привлекал не только отменный вкус халвы, красотой лица своего, ладной фигурой халвафруш покорял сердца горожан. Тот, кто хоть раз видел его, желал снова взглянуть на прекрасного юношу. Весь Каир потерял покой. Некоторые из его жителей бросали даже свою работу и ходили за халвафрушем, словно завороженные. Денег у халвафруша стало много, но он не чувствовал себя счастливым. Не радовало его и излишнее внимание горожан.

— Мне стало противно торговать на улицах, — сказал он однажды Абу-али-сине, — хоть совсем не выходи из дома.