Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

– А… а кто же? – оторопело спросил Витька.

Коля положил рапорт Маруськи на стол.

– Тот, кто стоял рядом с Куликовым. – Коля подошел к Витьке, добавил: – Помнишь, мы говорили о том, что мог быть пятый человек? Так вот, он был! Он застрелил Куликова в упор – оттого и нагар на гимнастерку Куликова попал. Он же, вероятно, и деньги украл.

– Кто же это? – недоверчиво спросил Витька.

Коля и Маруська рассмеялись.

– Знать бы, – сказала Маруська. – Но есть в твоем вопросе, так сказать, два подвопроса, сынок. Как преступник попал в запертую комнату? Почему его впустили? Замки-то целы.

– Может быть, это был свой человек? – загорячился Витька. – Его все знали, потому и впустили.

Коля с интересом взглянул на Витьку:

– А что? Есть резон. Как версия – годится. Значит, так: некто, назовем его Свой, сразу же после кассира Евстигнеева и вахтеров вошел в помещение кассы. Его не испугались, пустили.

– И прямо с порога он начал садить из нагана! – подхватил Витька.

– Подожди. – Маруська развернула план места происшествия. – Вот как были расположены трупы. О чем это говорит? Я написала в рапорте: о том, что Свой стрелял только в Куликова.

Витька схватил план:

– Точно! Куликов – его сообщник, я понял, мать! Куликов убил Евстигнеева и Анисимова, а неизвестный, «свой», одним словом, видит – дело сделано, деньги – вот они, зачем еще с одним человеком делиться? И шлепнул Куликова за милую душу!

– Молодец! – сдержанно похвалил Коля. – Я думаю, так оно и было. Считаем факт установленным: убийство совершил фигурант, которого мы в дальнейшем обозначаем кличкой Свой. Предположим, что деньги унес именно он. Каким образом? Ты, Маруся?

Маруська мучительно раздумывала о чем-то.

– Понимаете… Куликов запросто уложил двоих людей, хорошо ему знакомых. А мог ли он? Способен ли был? Что мы в сущности о нем знаем, чтобы быть уверенными: мог? Что это – он и никто другой! Витя, ты говорил с дочерью Ровского? Как она характеризует Куликова? И вообще, что ты узнал?

– Куликов Николай на самом деле Юрий Томич, – ответил Витька.

– Так-так… – заинтересованно сказал Коля. – Я ожидал нечто в таком смысле. Кто он по образованию, вообще давай подробности!

– Я так понял, что он окончил Константиновское училище, значит – офицер, – сказал Витька. – Но дочь Ровского, Нина, толком ничего не знает. А мать права. Томич этот – человек образованный, на Сенном развале первое издание Лермонтова искал. На бандита не очень похоже. Они Лермонтова редко читают.

– Значит, ты тоже сомневаешься, что Куликов убийца? – спросил Коля.

– Сомнительно, – кивнул Витька. – Одно против: Томич встречался с Длинным, Нина опознала фотографию. Я вижу – она чего-то недоговаривает, ну, пристал к ней, а она – молчок. А жаль.

Несколько секунд Коля молча смотрел на Витьку, едва сдерживая вдруг подступившую ярость. «Мальчишка, сопляк! – в сердцах думал он. – Не понимает, что натворил! Не надо ему доверять, черт возьми! – И тут же пришла другая мысль. – А как не доверять? Разве можно все успеть самому? В сущности, кто виноват, что парень не сориентировался? Учили плохо, вот и результат».

– Что же ты наделал, Витя! – с укором посмотрела на сына Маруська.

– Немедленно поезжай к ней и привези ее сюда, – холодно сказал Коля.

– Так она на Васильевском живет, – возразил Витька. – Пока туда, пока сюда – скоро не получится. Трамвай – не аэроплан.

Коля рассмеялся:

– Ладно, не прибедняйся. Машину возьми. Дай бог, чтобы все обошлось. А на будущее учти: о таких вещах в первую очередь докладывать надо. Иди.

Витька опрометью скатился по лестнице, выбежал на площадь. «Форд» УГРО стоял у тротуара, усатый шофер в огромных очках-консервах возился с мотором.

– Давай! – Витька прыгнул на переднее сиденье.

Шофер вытер руки промасленной тряпкой, свысока посмотрел на Витьку:

– А куда? Давать-то, говорю, куда? – Он не скрывал насмешки, и от этого Витьке стало очень обидно.

– На Васильевский, – сдерживая закипающее раздражение, сказал Витька.

– Он большой… – Шофер поправил очки. – Адрес знаешь?

И тут Витька совсем оконфузился. На память он адреса не помнил, пришлось лезть в карман, доставать записную книжку.

Шофер с улыбочкой наблюдал:

– Бывало, по сорока адресам дуем, и ни разу никто даже не заглянет в эту самую книжечку, – сказал шофер. – Вот были люди. А вы молодые, вам бы не в УГРО служить, а мороженым торговать!

– Отговорил? – спросил Витька бешено. – Тогда – поехали. Соловьевский переулок!

Автомобиль миновал Дворцовый мост и помчался по набережной – мимо Биржи, Академии наук и университета. То и дело гундосил клаксон.

– Давай сирену, – попросил Витька.

Шофер потянул поводок, взвыла сирена.

– Мальчишки, – покрутил головой шофер. – Цацки-пецки вам нужны, все играетесь.

У обелиска «Румянцева победа» свернули направо и въехали в Соловьевский переулок. Это была мрачная, низкорослая, безнадежная трущоба. Облезлые дома с окошечками, заплывшими грязью, редкие прохожие.

– Бывают же улицы, – усмехнулся шофер. – Я бы на такой ни за какие деньги жить не стал! – Он нажал клаксон, сиплый всплеск гудка эхом отлетел от осыпающихся стен. – Вон впереди девица чешет, не твоя ли?