Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

– Я звонила в НКВД. Это касается их, а не вас.

– Вам придется разговаривать со мной, – повысил голос Олег. – Кто этот человек, который лежит там внизу?

– Мой муж, – женщина подняла на Олега глаза – равнодушные и пустые.

– Почему он… сделал это?

– Он трус. – Женщина пожала плечами. – Побоялся возмездия.

– И вы об этом так спокойно говорите.

– А как, по-вашему, я должна говорить? – Она снова пожала плечами. – Немцы войдут в Москву?

– Нет!

– Послушайте… – Она включила приемник.

– Почему приемник не сдали?

– Муж сказал, что есть разрешение, – она увеличила громкость.

– …тели Москвы! – послышался из динамика уверенный громкий голос. – Германские войска у ворот города! На улицах московского предместья Химки – немецкие танки! Мы призываем всех честных граждан…

Олег выключил приемник.

– Без акцента говорит, – тихо сказал Воронцов.

– Объяснитесь все же, – обратился Олег к женщине.

– Он был как сумасшедший. – Женщина сжала виски пальцами. – Твердил все время: «Я буду ждать немцев, все погибло, ты должна быть со мною». Я ничего не понимала. Я говорю: позвоню в НКВД, замолчи, не смей! Он смеялся мне в лицо: «Павлик Морозов в юбке! Ну, позвони! Позвони, дура!» И я… позвонила. Я хотела, чтобы он убил меня! А он прыгнул в окно.

– Успокойтесь. – Олег протянул ей стакан с водой. – Не о ком вам жалеть, вы все правильно сделали.

Она кивнула:

– Вы идите. Не ваше это дело, не милиции.

Олег обернулся. В дверях стоял Коля, рядом с ним – трое в штатском.

– Это – наши сотрудники, – объяснил им Коля, хотя на Олеге и Мише были форменные плащи с петлицами.

– Вы из госбезопасности? – спросил Олег.

– Да, – подтвердил один из мужчин. – Что здесь?

– Типичный случай паникерства. Человек перетрусил и покончил с собой. Жена ни при чем.

– Разберемся, – мужчина и его спутники вошли в комнату. – Пришлите нам понятых и продолжайте заниматься своим делом.

Коля откозырял, обратился к своим:

– Пошли, товарищи.

Миша обернулся: жена самоубийцы смотрела с такой тоской, с таким отчаянием, что Миша не выдержал:

– Вы крепитесь, вам теперь никак нельзя себя распускать.

Она улыбнулась сквозь слезы:

– Спасибо вам.

Начинало светать. В предрассветном небе возникли рыбообразные силуэты аэростатов воздушного заграждения. Громады домов вдруг высветлились и словно повисли в воздухе. Миша и Олег шли замыкающими. Оба молчали.

– О чем думаешь? – спросил Олег.

– Так, – Воронцов поднял воротник плаща, сунул руки в рукава. – Холодно чего-то.

– Ноябрь на носу, – хмыкнул Олег. – Переживаешь?

– Не могу понять, – сказал Миша. – Почему этот… ее муж… стал таким?

– А чего тут непонятного? – повернул к нему голову Олег. – Привык человек жить в свое удовольствие. А пришла беда – растерялся. Знаешь, что я тебе скажу? Я перед войной, ну, перед самым началом иду как-то по улице, смотрю – мать честная: одеты-то все как! Ну, думаю, хорошо стали жить люди, ничего не скажешь. А навстречу девчонка идет, лет пятнадцати. Расфуфыренная, как старорежимная барышня. И серьги на ней, и кольца, и туфли, на высоких каблуках. Ты пойми: я не против хорошей жизни. Я против обжорства. Заметил сейчас, какая мебель у них в квартире была? Музейная!

– Тебя послушать, так все наши беды от мебели, – перебил Миша. – Нет, брат, тут сложнее. Настоящего человека ни мебель, ни золотое кольцо подлецом не сделают.

– А тогда в чем ты видишь причину? – разгорячился Олег.

– В одном, – спокойно отозвался Воронцов. – Газеты пишут о справедливости? Пишут! Значит, каждый должен за эту справедливость стеной стоять! Начальство ты или нет, а совесть свою не продавай, не разменивай! А то у нас как порой бывает? Подхалимство, угодничество. Ты не улыбайся! Это все разъедает души, как ржа железо. А потом удивляемся, откуда предатели, неустойчивые люди. Вот кончим войну, все по-другому будет. Такое испытание очистит нас, закалит. Будем правду-матку в глаза резать, со всякой пакостью в открытую бороться.

– Воронцов, Рудаков, ко мне! – послышалось впереди.

Коля остановил отряд и наблюдал за «пикапом», который разворачивался на углу.

– Проверьте, – приказал Коля подбежавшим друзьям.

Воронцов и Рудаков направились к автомобилю.

– Чья машина? – Олег осветил лицо водителя фонариком.

– Связисты мы, – отозвался шофер. – Вы что, сомневаетесь, товарищ капитан? Вот разрешение нашей конторы. Чиним телеграфный кабель, – он протянул Олегу сложенную вчетверо бумажку.

Олег развернул документ, прочитал. Спросил, не возвращая бумаги:

– А почему здесь печать не вашей конторы, а Наркомата связи?

– А уж это не наша забота! Позвоните туда, на бланке есть номер телефона.

– Воронцов, – обратился Олег к Мише. – Проверьте. И пусть наши подойдут.

– Есть! – Воронцов ушел.

– А где остальные? – спросил Олег.

– Работают, – ухмыльнулся шофер.

Из открытого канализационного люка высунулся рабочий в комбинезоне, протянул руку:

– Дай-ка еще. – Заметив Олега, рабочий растерянно заморгал и юркнул обратно в люк.

– Он что у тебя, шибко нервный? – усмехнулся Олег. – Давай-ка, вылезай из кабины, осмотрим машину.

– А чего смотреть? – удивился шофер. – Инструмент в кузове.