Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

— Семен, — растерялся тот. — Ты чего? Он все врет!

— Я по твоей роже вижу, как он врет! — яростно заорал Семен. — Все вы тут собрались Сеню извести! Только хрен вам! Сеня первый вас и продаст и купит!

— Ты болван, — тихо и зло сказал Мелентьев. — Сколько тебе заплатят немцы? И чем? Оккупационными марками? Золото можешь получить, подумай, дурак! Не сделай глупости!

— Где твоя Англия, а где немцы? Я что, слепой совсем?

Вошли супруги Бойко.

— Мать! — крикнул Семен. — Давай, тащи хлеб-соль! Отец! Волоки чистое полотенце!

— Как скажешь, Сенечка, — послушно кивнула мать.

— Шурка! — продолжал Семен. — Немцы войдут — ты им хлеб-соль поднесешь. А я за тобой следом — этих двоих. — Он покосился на Мелентьева и Генку. — То-то выйдет славный подарочек! — Он даже потер ладони от удовольствия. — Молодец, Семен! Голова! Шурка! Держи автомат! С этих двоих глаз не спускай! А я сейчас. Переоденусь. — Он вышел в соседнюю комнату.

Шура взяла автомат. С каждой минутой она все больше и больше мрачнела.

— А вы лихо превратили меня в своего союзника, — шепнул Генке Мелентьев. — Профессионально.

— Вы мне не союзник, — с отвращением сказал Генка. — Вы обыкновенный подонок. Грязная свинья.

— Не ругайтесь, молодой человек, — вздохнул Мелентьев. — Мне Советскую власть любить не за что. Я просто подумал: если из всех щелей вылезли теперь такие, как Семен, — что же такое немцы? И их новый порядок? Какая страшная ночь наступает, какая ночь.

— Вы же якшались с ним, — не утерпел Генка.

— Да, — кивнул Мелентьев. — Ради дела можно якшаться с кем угодно. Вы этого не поняли и провалились. Глупо. Наши страны — союзники, а мы с вами — враги.

— Бесполезный разговор, — буркнул Генка.

— Что же будет, Гена? — тихо спросила Таня.

— Умрем, милая барышня, — вздохнул Мелентьев. — Это, как я догадываюсь, ваш жених? Не давите ему на психику, иначе он наделает глупостей.

Вернулся Семен. На нем был новый шевиотовый костюм и красная рубашка с синим галстуком. Он выглянул в окно, прислушался.

— Не идут немцы-то. Мать! Давай на улицу. Как увидишь германцев, зови в дом. Поняла?

— Как скажешь, Сенечка, — послушно кивнула мать. — Идем, отец.

Старший Бойко вышел из комнаты вслед за ней.

Семен осмотрелся. Таня сидела на полу, в ногах у Генки.

— Встань, — приказал ей Семен.

Она испуганно посмотрела на Генку и медленно поднялась.

— Пойдешь со мной, — сказал Семен и похабно улыбнулся: — В спальню пойдешь. — Он скосил глаза на Генку и Мелентьева. Те молчали.

— Не тронь ее, — вдруг сказала Шура.

— Ты еще? — удивился Семен. — Отойди, — он взял Таню за руку.

Неожиданно и очень сильно Шура ударила его в переносицу. Он отшатнулся и тут же бросился на нее с яростным воплем. Загрохотал автомат. Очередь прошла над головой Семена, рассыпалось зеркало на стене. Семен присел, и в то же мгновение на него навалились с обеих сторон Генка и Мелентьев. Шура стояла с автоматом в руке и спокойно смотрела, как связывают брючным ремнем руки ее брата.

— Спасибо, — сказал Генка. Он отпихнул связанного Семена, встал и посмотрел на Мелентьева:

— Что же теперь?

Мелентьев не успел ответить. Из-за дверей, из-за окон ударили автоматы. Пули методично вспарывали стены, мебель. Вскрикнул и упал Мелентьев — пули прошили его от левого плеча до правого. Таня побежала к выходу и тоже упала. Шура выстрелила, за стеной кто-то яростно закричал, но в следующий миг Шура уже лежала на полу лицом вниз. На ее спине, на белом крепдешине кофточки медленно расплывались багровые кляксы.

Все это произошло в доли секунды. Но Генка успел подхватить автомат. Он бил короткими очередями по дверям, по окнам — всюду, где хотя бы на мгновение появлялся серо-зеленый немецкий мундир.

А связанный Семен Бойко лежал на полу. Но в эти минуты Семену еще не суждено было умереть. Генка забыл о нем в горячке боя.

Потом с потолка посыпалась штукатурка — пули пересекли его по диагонали, оставив след в виде множества черных точек. Это кто-то из немцев догадался влезть на чердак и выстрелить сквозь потолок.

Гаснущим взглядом Генка обвел комнату. «Вот и все», — подумал он и удивился, что нет в нем ни сожаления, ни горечи. Все отошло куда-то и вдруг исчезло совсем.

Немцы ворвались в комнату. Офицер подошел к дивану, увидел торчащие ноги Семена.

— Встать! — приказал он по-русски.

Семен поднялся, сказал, радостно улыбаясь:

— Вот, связали меня, сами можете видеть. Они — враги! А я — друг! От расстрела я убежал, от большевистского, можете поверить?

Офицер слушал внимательно и дружелюбно:

— Тебя отведут в комендатуру. Если не лжешь — будешь доволен.

— О-о! — захлебнулся Семен. — Мы с вами таких дел понаделаем! Таких дел.

Солдаты вывели его на крыльцо и, встав по бокам, повели. Когда повернули на соседнюю улицу, где-то совсем рядом слабо хлопнул пистолетный выстрел. Семен схватился за грудь, крикнул:

— Клавка, сволочь, нашла-таки, — и повалился на конвоира. Тот отскочил и, прижав автомат к животу, дал очередь. Тут же негромко ударил второй выстрел, и конвоир рухнул рядом с Бойко.