Повесть об укротителе

На две тумбы положили концами деревянный брус. Но даже поодиночке и поощряемые лакомой приманкой, звери не пошли на него. Опасно. Упадёшь. Брус узкий. Пустили Пипо. Он уверенно прошёл по брусу туда и обратно несколько раз. Николай Павлович угостил его сахаром.

— Браво, Пипо, браво!

Звери видели, как собака ходила по брусу. Значит, можно пройти.

Не так уж страшно. Поощряемые приманкой и подгоняемые хлыстом, поодиночке проследовали за бульдогом Фатима, Султан, Мишук. Но Абрек не пошёл. Надо было пустить их всех живой цепочкой по брусу. Впереди шагал Пипо, за ним охотно и смело — Фатима, за львицей — Султан, но как только за ним пускался Мишук, лев останавливался и, обернув голову, оскаливался и рычал. Он опасался нападения с тыла. Мишук испуганно пятился назад и срывался с бруса. Слишком памятна была затрещина, полученная от Султана.

— Вперёд, Фатима! Вперёд, Султан! — приказывал Ладильщиков, подталкивая зверей вилой.

Балансируя, львы медленно шли вперед, за ними осторожно шагал медведь, а за медведем, приседая, крался волк. Вот и получилась живая цепочка из зверей, но она ещё ненадежна и может в любом звене порваться…

Значительно труднее давалась живая «постель». Всех животных надо было уложить рядышком, вплотную друг к другу, и лечь на них самому дрессировщику. Поодиночке они ложились охотно и спокойно переносили привалившегося к ним хозяина, но лечь рядом друг с другом никак не хотели. Когда зверь на ногах, он чуствует себя уверенно и смело, а как лег, так и гляди, кто-нибудь набросится на лежачего. Ненадежное положение!

Султан и Фатима охотно ложились рядышком, и так же послушно укладывался возле Фатимы Пипо, но Мишук сторонился опасной «постели», а волк даже в сторонке не хотел ложиться. За Абрека взялась Мария Петровна, и волк по её команде стал ложиться.

Уложив зверей в «постель», Николай Павлович слегка наваливался на них и так упирался локтем, чтобы можно было, в случае опасности, быстро вскочить. Стоя на ногах, дрессировщик — хозяин положения.

Поглаживая животных рукой и кнутовищем, Николай Павлович говорил мягко, нараспев:

— Тихо, Мишук, Спокойно, Абрек, Султа-ан, лежа-ать. Пипо-о, молча-ать.

Но если кто-нибудь чуть шевелился, моментально все вскакивали, косились друг на друга и рычали.

Около решётки снаружи стояли на страже Мария Петровна и Ваня, В руках они держали длинные железные вилы и незажжённые факелы, а возле них стояли ведра с водой. Клавдия Никандровна отказалась быть на тренировках.

— Сердце мое не выносит, — сказала она, — Не могу глядеть, как Коля со зверями в обнимку ложится.

Постепенно звери привыкли к «постели» и лежали спокойно, но Абрек иногда вскакивал и пугал всех остальных дверей. Надо наказать его в тот самый момент, как только он начнет подниматься. Лежа на зверях, Николай Павлович взмахнул бичом и кончиком его достал поднимавшегося волка.

Все животные разом вскочили, а Султан, вскакивая, взмахнул лапой и зацепился когтями за кожаную куртку: рванул и зарычал. Когти прошли в куртку насквозь, но она оказалась столь крепкой, что не порвалась. Лев зарычал громче и сильнее стал дёргать лапу, пытаясь освободиться от кожаного капкана. От этих рывков Николай Павлович еле удерживался на ногах,

— Султан, спокойно, Султан, тихо, — успокаивал льва Ладильщиков, поглаживая его кнутовищем и пытаясь освободить лапу из куртки. Но освободить кривые когти не удавалось. Ладильщиков выхватил из кармана «финку» и отхватил полу кожаной куртки. Освобождённый Султан яростно вцепился зубами в кусок кожи и разорвал её на маленькие клочки. После этого он отошёл в сторону, лег а стал облизывать пострадавшую лапу.

Только сейчас Николай Павлович понял, что нельзя тушировать[7] зверей в «постели», В этом положении должно быть полное взаимное доверие и спокойствие.

Во время тренировок львы вели себя по-разному: Фатама была более подвижной, ловкой и ласково-игривой, а Султан — медлительный, сумрачный и торжественно-важный. Но и с ним можно было проделывать сложные номера, хотя и выполнял он их не всегда охотно.

— Султан, ко мне! — приказывал хозяин, маня его кусочком мяса и впиваясь взглядом в его глаза.

Лев не трогается с места — ему не хочется идти на зов, так как он чувствует, что хозяин заставит его работать, Лев отворачивает морду — он не может переносить упорного взгляда своего хозяина.

— Султан! — громко и строже напоминает дрессировщик.

Лев спрыгивает и прячется за свою тумбу. Может, не увидит хозяин, отстанет. Но хозяин видит все. Он слегка туширует льва бичом, напоминает ему о том, что не подчиняться нельзя, и настойчиво, резко кричит:

— Султан, ко мне!

Лев, наконец, подчиняется. Что поделаешь? Надо идти, Николай Павлович садится на льва верхом и, ухватив его за челюсти, задирает голову вверх и широко открывает ему огромную клыкастую пасть. Лев хрипло рычит «хла-ар», но не вырывается.

Открывая льву пасть, Николай Павлович страховал себя от укуса: он натягивал на клыки губы и лев опасался смыкать челюсти — укусишь самого себя.