Повести

Карл за несколько дней перед тем был ранен в ногу. Обложенный подушками, держа в одной руке пистолет, в другой — шпагу, он лежал на носилках, в открытой «качалке», запряженной двумя лошадьми.

В центре русской пехоты резко выделялся батальон Новгородского полка, одетый в серые мундиры. Карл, считая этот полк «новобранным», решил, что здесь будет легче всего сделать прорыв.

Новгородцы мужественно встретили натиск, но были не в силах устоять против двойного числа наступавших. Шведы «на штыках» прошли сквозь первую линию и уже грозили отрезать левое крыло.

Тогда в сумятице боя мелькнули темно-зеленый мундир Петра и его пробитая шведской пулей шляпа.

— За отечество принять смерть весьма похвально! — закричал он, потрясая шпагой.

И, взяв из второй линии батальон пехоты, бросился с ним навстречу шведам, сомкнул прорванный строй и начал теснить врага.

Гром семидесяти двух русских пушек сотрясал землю. Шведы отвечали только из четырех орудий. Остальная часть их артиллерии из-за недостатка боевых припасов вынуждена была молчать.

Рукопашный бой завязался на всем пространстве поля. Зеленые мундиры перемешались с синими. Желтые и белые знамена переходили из рук в руки. Снова — в который раз! — сошлись грудь с грудью русский и швед.

Пробитые солнечными лучами, тянулись над землей полосы терпкого порохового дыма. Они окутывали места смертельных схваток, гасили блеск и парадное великолепие битвы с ее знаменами, барабанами и литаврами и дурманили разгоряченных коней.

В самый разгар боя распахнулись ворота крепости, и отважный гарнизон ударил на шведов. Но они отбили атаку. Осажденные не могли долго держаться и ушли в город: у них почти не было пороху и пуль.

В это самое время Гилленкрок увидел вне линии огня толпы шведской пехоты, в беспорядке рассеявшиеся по полю.

— Сомкнитесь, ребята! — сказал он, приблизившись. — Разве с вами нет командира?

— Мы ранены, а все наши командиры перебиты, — отвечали они.

А русская конница уже охватывала противника справа и слева. Прямо к королю прокладывал себе путь казацкий отряд.

Пушечным ядром были разбиты носилки Карла. Он велел посадить себя на скрещенные пики. Но его никто не слушал.

Шведы уже бежали.

Казаки прорывались к нему, и он явственно слышал голос, хотя значение слов и было ему непонятно:

— Хлопцы! За короля тысячу дукатов! Берите его живьем!..

Но Карла спасли.

Его вынесли из гущи боя, посадили в генеральскую коляску — шесть пар лошадей цугом, — и он помчался прочь, опережая бегущие свои войска.

Тогда всадник отделился от королевской свиты и поскакал к крепости. Он помахал шляпой с белой обшивкой и крикнул:

— Впустите меня! Я первый министр короля граф Пипер. Сдаюсь в плен!..

Многие же из свиты Карла остались лежать на роковом для шведов поле.

Ядром, разбившим носилки, был убит Адлерфельд, придворный историк. Он успел довести свой труд до Полтавской битвы и умер вовремя — в тот самый день и час, когда славе и могуществу Швеции пришел конец…

Уже бой затихал, когда эскадрон конницы во главе с Роосом прорвался к шведским окопам под Полтавой. Но туда доспел Ренцель; он занял окопы, заставил Рооса положить оружие, и город был освобожден.

Так закончилась битва, продолжавшаяся не более двух часов, ибо «непобедимые господа шведы скоро хребет показали», — битва, стоившая Швеции утраты ее могущества и поставившая Россию в ряд великих держав.

Впереди разбитого войска мчался изменник Мазепа, спасая два бочонка с золотом и собственную свою жизнь.

По пыльным украинским шляхам бежали шведы. Горячий июньский ветер гнал зеленые волны садов. Под ветром склонялись вековые вербы и тополя, будто кланялись и лепетали: «Прощайте, шведы, бегите, шведы, вовек вам Украины не видать».

На другой день Карл прислал в Полтаву гонца, предлагая Петру мир на условиях, какие ему ставил русский царь ранее.

Но Петр ответил, что «король слишком поздно ухватился за мир» и что «на прежних статьях» договор заключить нельзя, ибо «дела обращение свое переменили».

А тридцатого июня застигнутые у местечка Переволочны остатки шведских сил (около пятнадцати тысяч) под начальством Левенгаупта сдались Меншикову, выдав все оружие, знамена, полковые кассы и котлы.

О «неописуемой храбрости» русских солдат говорил Петр в своих письмах с поля Полтавской победы.

Сам он показал высокий образец храбрости и военного искусства. Такую же доблесть проявил и защищавший Полтаву народ.

«Волею судьбы, — писал шведский лейтенант Вейе, — армия, которая столь славилась в глазах своих противников, за четыре дня вконец погибла!»

Лейтенант был прав.

Пятьдесят тысяч шведов вторглись в пределы России, и только несколько сот ушло за Днепр, сопровождая бегущего короля.

«КАМЕНЬ ДЛЯ ОСНОВАНИЯ САНКТ-ПИТЕРБУРХА ПОЛОЖЕН!»

Ой, Ворскло, рiчка невеличка!

Здавна вона славна —

Не водою,

А вiйною,

Де швед полiг головою…