Повести

— Эй! Дочь! Ты где? Что с тобой? Эй!

Поскальзываясь на сырой и синей глине, перешел через канаву. Вот и то место, где она споткнулась, виден след подошвы резинового сапога.

— Дочь! Девчушка! Ты где?

«Что такое?» — испугался Кузьма, Одной рукой придерживая ребенка, другой раздвигая ветки, Кузьма торопливо облазил все кусты. И подальше отбежал, И опять к канаве вернулся. Сначала Кузьма надеялся, что сейчас найдет, увидит ее. А побегав, понял, что ее здесь нет. И не поверил сразу. Эта мысль поначалу не столько напугала, сколько поразила его.

— Сбежала? — сам себя удивленно спросил Кузьма. — Неужели сбежала? Ребенка бросила? Быть не может? — Он не верил. Еще полазил по кустам, громко, испуганно звал: — Дочь! Дочь! — и прислушивался, надеясь на ответ.

А потом, убедившись, что ее нет и она оставила ребенка, воскликнул возмущенно:

— Сбежала! Сбежала, гадина! Ах ты, фашистка!

Кузьма вышел на дорогу. «Что же делать?» Нет, он все еще не мог поверить окончательно, подспудно у него еще жила надежда, что она вернется, что она где-то недалеко и сейчас придет.

— Ну что же теперь? — спросил Кузьма и, стыдясь за свою растяпость, с робкой мольбой, с надеждой тихо позвал: — Дочь! — Оглядываясь на кусты, пошел к станции. «А может быть, не заметил, может, еще поискать?» — Девка! Дочь!

Кузьма торопился, потому что, как показалось ему, надо звать людей на помощь, надо искать ее.

От станции двигался состав. По насыпи, обдав Кузьму пылью, прокатили черные колеса; суетливо перебирая локтями, прогрохотали паровозные маховики. У Кузьмы ветром чуть не сорвало пилотку, он отвернулся, прижал пилотку, прикрылся, а сам из-под руки посматривал на вагоны, на крыши. Вот и, последний вагон, площадка, на которой стоит знакомый проводник. Он тоже узнал Кузьму.

— Девчонка-то где? Девчонка? — крикнул ему Кузьма, подняв и показывая ребенка. Но проводник, ничего не поняв, помахал. Кузьме, попрощался.

«Не слышал!» — подумал Кузьма. Но в одном из вагонов вроде бы кто-то выглянул из двери. Выглянул и спрятался. Она! Если она, то опять выглянет, не утерпит… Не может быть, что она!

Но там выглянули. Она!.. Так-перетак, она!..

2

Первое, что пришло Кузьме на ум, после того как он немного успокоился, это снести ребенка на станцию и сдать в милицию. Он так и решил сделать, но, поразмыслив немного, Кузьма понял, что делать так нельзя. Начнутся расспросы, где взял, да когда, да при каких этих самых… обстоятельствах, начнется всякая писанина, и тогда не только сегодня (сегодня-то уже наверняка!), а может быть, и завтра и еще несколько дней не попадешь в Выселки. Да еще в каталажку посадят! И неизвестно, чем все кончится. Нет, надо что-то другое придумать! А вот что?..

И как доверился, попался, старый дурак! Сразу было видно, что за птица. То-то она все суетилась. Обвела вокруг пальца!

Пока Кузьма думал так, сидя на берегу канавы и зло дымя цигаркой, вдалеке раздался рев мотора. Кузьма приподнялся и увидел, что по направлению к станции мчится грузовик. Решение у Кузьмы появилось мгновенно. Он вынес и положил одеяло с ребенком на дорожную колею. Пригнувшись, как под обстрелом, прыгнул в кусты, отбежал, лег за кочку, замаскировался. Кусты были редкими, и дорогу хорошо видно.

Грузовик не мчался, а ошалело прыгал по дороге, отталкиваясь сразу всеми колесами и тыкаясь то в одну, то в другую колею. Дорожная грязь, как шрапнель, стегала по кустам, пробивая их метров на десять. Было видно, как шофера в кабине швыряет то на одну, то на другую дверь. Камень — не камень, яма — не яма, трах, бах! Грузовик уже близко.

И Кузьма понял, что этот шофер не остановит машину, если и увидит сверток, что ему! Да и не успеет затормозить, если бы и захотел! Нет, не остановит. Куда прет!.. Погиб ребенок!.. Теперь все!..

— Стой! Стой, куда! — Кузьма бросился наперерез грузовику, поскользнулся, упал, но все-таки успел выхватить одеяло. Грязь, больно стегнув, откинула Кузьму на спину, залепила лицо.

Грузовик прокатился метров тридцать и остановился. Из кабины высунулся краснорожий парень.

— Ты что, очумел? — заорал на Кузьму. — Жить надоело?

— А ты куда прешь? Глаза налил и прешься!

— По ноздрям захотел?

— А ты смотри, куда едешь, а то сам получишь!

Парень тряхнул дверцей так, что грузовик аж подпрыгнул, мотор, как пес, взрычал, и грузовик ринулся к станции.

— Вот такой вот раздавит человека, не оглянется. Таким все нипочем! Раздавит, как букашку, и не остановится. Вот и отец у дитя, наверно, такой же. И мать такая, — сердито бурчал Кузьма. Но теперь он знал, что надо делать. Надо дождаться другого путника. И Кузьма стал ждать. И дождался.