Повести

Перебрав еще несколько своих сослуживцев по «Гряде», Немцев пришел к окончательному и весьма грустному выводу: черт знает почему экипаж терпит его? Завтра же он начнет новую жизнь. Начнет новую жизнь?! Знакомые слова… Постой, постой, это уже когда-то было! И эти отчаянные, взахлеб соловьиные трели, и такой же рассвет. «А-а, — вспомнил он, — просто продолжается все то же утро. Как это она сказала? Ах, да… Каждый поет своей соловьихе».

Днем «Гряда» пришла в Камск. Едва схлынули пассажиры, на судно явился диспетчер и сказал капитану, что нужно произвести дезинфекцию, а затем срочно идти вниз и принять на борт призывников.

— Рейс специальный, — пояснил капитану диспетчер. — Так что отнеситесь со всей серьезностью. Пассажиров брать не будете. Приход в Камск против расписания тоже меняется. Придете в девять.

И еще диспетчер сказал, что опаздывать нельзя: призывников на пристани будут ждать автобусы и сразу же отвезут на железнодорожный вокзал, как раз к казанскому поезду.

— Тик в тик надо сработать, — внушал диспетчер, — сорвем если отправку, по головке не погладят — армия.

Капитан ответил, что он, конечно, понимает, только пусть рейс соответственно зачтут, а то план полетит. Диспетчер пообещал подкорректировать план.

Они ушли в диспетчерскую, а в это время на судне появился инструктор баскомфлота. Они с боцманом поднялись в рубку к вахтенному штурману Немцеву, и инструктор принялся внушать: поскольку рейс специальный, ответственный, надо мобилизовать коллектив, может быть, даже выпустить специальный номер стенгазеты.

— Вы как парторг, — обратился он к Михалеву, — проследите. Дело доверено серьезное, государственное. Не подведите коллектив и судно.

— Вот чудик, — сказал Немцев боцману, когда они проводили инструктора на причал и распрощались. — Что, призывники не пассажиры, что ли? Какая нам разница? Не буду я никакую стенгазету выпускать.

Про стенгазету боцман ничего не ответил, а перевел разговор на другое.

— Видишь, — сказал он, — инструктор-то как говорит: «Ракете» надо шесть рейсов сделать. Это два дня. А мы за ночь всех доставим. — И он погрозил пальцем кому-то: — Э, брат, рано «Гряду» списывать. Ей еще можно и не такое доверить!

— Тебя послушать, — возразил Немцев, — так главнее и нужнее «Гряды» и судна на свете нет. При чем тут доверили или не доверили? Я же говорю, что, или призывники не такие же пассажиры?

— Такие, такие, — закивал боцман, — а все равно постараться надо.

— Опять двадцать пять, — усмехнулся Немцев и махнул рукой, почувствовав к боцману что-то вроде жалости: непонятно, чему он радуется?

— Ну, брат Серега, — сказал боцман Досову, вышедшему на палубу с чемоданом, — в другой раз в Мурзиху-то съездишь. Давай в робу переоблачайся, сейчас из санэпидстанции придут. «Крыски-мышки есть?» — очень похоже передразнил он одну из санитарок, которая всегда приходила на «Гряду» в Камске.

— В другой, так в другой, — подосадовал Сергей и вернулся в каюту переодеваться. Сейчас эти санитары своими опрыскивателями нагазят, не продохнешь. Будет потом неделю пахнуть.

За день на «Гряде» навели порядок, сходили за топливом, а в ночь пароход ушел из Камска. Расчет был такой: днем сажают первую партию в Сорочьих Горах, подбирают по дороге в Рыбной Слободе, Кубассе и к девяти утра доставляют призывников в Камск.

…Рейс проходил как всегда. Правда, буфетчице было строго запрещено продавать водку и вино, но и без этого она рада-радешенька: новобранцы после посадки такой хвост у буфета выстроили — хоть дрова продавай.

Вахта у Сергея с восьми до двенадцати. Затем восемь часов он свободен, и снова на вахту в двадцать. Самая хорошая вахта, легкая, не то что «собака» — с ноля до четырех.

На пароходе было необычно тихо, призывники не шумели, побаивались, видимо, молодого, но строгого лейтенанта и двух сержантов, которые везли парней в Камск. Сержанты находились неотлучно в носовом и кормовом классах, а лейтенант, обследовав весь пароход, поднялся на мостик, козырнул, уважительно посмотрев на штурмана Немцева и Сергея, и попросил разрешения присутствовать.

— Милости просим, — разрешил Немцев, — заходите.

Лейтенант огляделся, похвалил вид, который открывается сверху, и признался, что вообще первый раз в жизни в настоящей рубке. И еще сказал, что, наверное, управлять пароходом чертовски трудно. Тут он посмотрел на Сергея, которому стало очень лестно от этих слов, но он, конечно, не подал виду, а продолжал неотрывно смотреть вперед: пусть лейтенант понимает — вахта.

Покурив с Немцевым, лейтенант ушел, сообщив, что пойдет к своим подопечным: уж больно тихо ведут себя. И еще там пассажирочка одна села… При этом он подмигнул вахтенным.

— Дождем прихватило, вот и молчат, — высказал предположение Немцев после ухода лейтенанта, — вон какой в Рыбной Слободе-то ударил… Небось до нитки промокли, какие там песни.