Повести

— Вот и отлично. — Инструктор закивал. — Я полагаю, матрос лучше подойдет в данном случае. Знаете, менее казенно получится. Не так ли?

— Как хотите, — капитан пожал плечами. — Пусть будет Тежиков.

Инструктор попросил, чтобы перед началом встречи в красный уголок позвали ветерана. Капитан пообещал и ушел на мостик, велев вахтенному матросу прислать Тежикова в красный уголок.

Тежиков вначале опасался, что неизвестный начальник будет корить за пьянку. Поэтому готов был охотно покаяться в своих грехах и заверить честным словом, что впредь капельки не возьмет в рот. И при этом надо сослаться на пережитки проклятого прошлого. Однако инструктор, молодой, начинающий полнеть мужчина, в белом чесучовом кителе, в огромной белой фуражке с крабом, повел речь о другом:

— Нужно своими словами рассказать о вашем жизненном пути, богатом впечатлениями и событиями.

«Ага, не за пьянку!» — обрадовался Тежиков, поглядывая на серьезного начальника, от которого крепко пахло духами, словно в каюте первого класса.

— О традициях бы рассказали молодежи, — наставлял Тежикова инструктор. — Как до революции лямку тянули речники, как на хозяйских судах спину гнули. На этом молодых матросов воспитывать надо. Согласны со мной?

— А как же?

— Добро! — решил инструктор и дружелюбно коснулся плеча Тежикова. — Тогда через полчаса и проведем встречу молодых матросов с вами. Распорядитесь, пожалуйста! — попросил он Тежикова, угостив сигаретой.

Тежиков поблагодарил, обошел каюты, успев на ходу «остограммиться» у буфетчицы, и возвратился, покуривая.

В красном уголке уже сидели человек шесть матросов и третий штурман Немцев, которому капитан поручил присутствовать от имени комсостава. Тежикову велели сесть в передний угол, рядом с инструктором. Инструктор встал и объявил встречу с ветераном открытой. Тежиков поднялся, подмигнул Сереге Досову, пялившему на него глаза, откашлялся, пригладил волосы.

— Значит, так. — Он умолк и спросил инструктора: — Можно начинать? — Инструктор кивнул. — Ну, тогда ладно. Пришел я на «Азалию», это буксир был у Бугрова такой. Скачиваю раз водой обносы, слышу, зовут. Обернулся — капитан. «Эй, молодец, подь сюда!» Подхожу. Веселый капитан-то, на газах, значит, по-нашему. «Лапы у носового якоря наточил?» — «Нет», — отвечаю. «Ты что же, судачья башка?» Поманил масленщика, командует: «Принесь живо подпилок!»

Подминают колеса текучие камские версты, подрагивает палуба в красном уголке «Гряды», позвякивает крышка кувшина на столе, кивает инструктор в лад словам Тежикова, смотрит на притихших молодых матросов повлажневшими от взволнованности глазами.

— Да-а… Принесли подпилок, полез я на якорь, а он над водой. Страшно сделалось. А куда денешься? Обхватил ногами, приладился и айда лапу натачивать. И про боязнь забыл. Оглянулся, матросы на носу стоят, ржут. Понял: надо мной. Обозлился, чуть в воду не упал.

— Вот, товарищи, как измывались над матросами в прежнее время, — пояснил инструктор и обвел всех блестящими темными глазами. — Все это кануло в безвозвратное прошлое. Теперь все по-иному. Не правда ли?

Молодые матросы закивали. Теперь у них так, действительно, не делают. Вон когда пришел Серега Досов, его заставили кнехты осаживать кувалдой: дескать, оттого, что на них наматывают трос при швартовке, кнехты вытянулись. Минут десять буздал парень кувалдой по стальным тумбам, пока не прибежал боцман и не пристыдил насмешников. А вот лапы у якоря, нет, не заставляют точить.

В красном уголке стало весело.

— Продолжайте, товарищ! — попросил инструктор ухмылявшегося Тежикова, который, кстати говоря, и подучил молодых матросов «покупке» новичка.

Тежиков деликатно откашлялся в кулак.

— Больше я, конечно, лапы не точил. Зато донял меня капитан самоваром. До десятка разов в день заставлял, чтобы ставил, вот как! То перекипятил, то не свистит, то вода нефтью пахнет… Вот до чего измывался! Поверите — нет, я и сейчас не могу на самовар спокойно глядеть, душу воротит.

— Чай не водка, много не выпьешь! — подал кто-то реплику, и все засмеялись. Инструктор призвал к порядку, постучав по кувшину карандашом.

— А так чего же? — Тежиков нахмурился. — Жили ничего. Бывало, прибежишь в Астрахань, куль воблы купишь, тогда все больше кулями продавали, балыка осетрового, икорки черной, а где-нибудь возле Нижнего продашь. Ну, как говорится, сыт, пьян и никому не должен! Вот раз, я помню, очень большой калым…

— Минуточку, минуточку, — спохватился представитель бассейнового комитета, — давайте ближе к теме нашей встречи. — Он развернул газету, попросил Тежикова присесть и стал читать вслух.

Тежиков не вытерпел, взмолился, чтобы его отпустили на вахту. Инструктор пожал Тежикову руку и сказал, что желает ему доброго здоровья, успехов и счастья в личной жизни. И еще, что он непременно напишет об этой встрече в бассейновую газету.

Вскоре инструктор отпустил и остальных матросов. Явно ожидая похвалы, он спросил штурмана Немцева, просидевшего всю встречу с весьма хмурым и недовольным видом, как находит Немцев нынешнее мероприятие. Штурман помолчал, закурил сигарету.