Повести

— А я вот лошадь запрячь пришел. Хозяин за Маныч собирается, к сыну. Сын у него там старшим полицаем служит, — как бы между прочим объяснил Пузанок.

Георгий насторожился.

— Что же ты раньше не говорил, что у хозяина сын полицай?

— А вы не спрашивали раньше-то, — ответил парень и вывел лошадь на улицу.

«В самое логово предателя попал, — подумал Георгий. — Неужели хозяин знает, что я здесь прячусь?.. Нет, не может быть. — Георгий вспомнил, с какой неподдельной радостью встретила его Надежда Ивановна. — Даже актриса не в состоянии так играть. А если что — постреляю предателей, сам застрелюсь, а живым не дамся».

Со двора доносились ворчание и ругательства Пузанка, запрягавшего лошадь. Потом он зашел в сарай, молча взял большую охапку сена и отнес в сани.

Георгий услышал повелительный голос. Хозяин перечислял Пузанку, что без него надо сделать: пекся о скоте, о хозяйстве. Через некоторое время заскрипели полозья.

— Вечером попозже вернусь, — уже отъехав, крикнул хозяин.

Вскоре пришла Надежда Ивановна. Глаза ее радостно блестели.

— Вот мы и одни остались. Как провели ночь?

— Ночь-то ничего. Да не нравится мне, что сын вашего хозяина в полиции служит.

— А вы думаете мне это нравится? Но вы не беспокойтесь, он сюда всего один раз приезжал, и то месяца два назад.

— А почему хозяин именно сегодня к нему поехал? — допытывался Георгий.

— Да вы что? Неужели мне не верите?

— Верить-то верю, а все-таки. Почему именно сегодня? — он пристально смотрел на нее.

Минуту оба не опускали глаз. В его хмуром взгляде сквозило недоверие. Она, казалось, говорила: «Глупый, неужели не чувствуешь, как рада я этой встрече».

— Хозяин уже несколько дней собирался к сыну, на станцию Пролетарскую, — спокойно пояснила Надежда Ивановна. — Жена его там гостит, он ее привезти должен. Но последние дни стояли большие морозы. А со вчерашнего вечера начало теплеть, вот он и поехал сегодня. Не бойтесь, милый, не думайте об этом, — ласково убеждала она. — Никто вас не выдаст. Все будет хорошо. Сейчас принесу вам поесть и схожу к одной знакомой — ленинградке. Выведаю, может, у нее от мужа что-нибудь из одежды осталось.

Чувство благодарности и облегчения захлестнуло Карлова.

— Спасибо, Надежда Ивановна, — глухо сказал он. — Спасибо!

От знакомой Надежда Ивановна вернулась с пустыми руками.

— Тоже, как и я, все выменяла на молоко и на хлеб, — сказала она со вздохом, присаживаясь возле Карлова. — Где же добыть? Взять у хозяина? Он спохватится. Из дома выгонит...

— А у Пузанка ничего нет? — спросил Карлов.

— Что вы, весь его гардероб на нем...

Неожиданно в голове летчика созрел дерзкий план.

— А что, если... если ночью зайти в дом с автоматом и потребовать у хозяина старую одежду?

Надежда Ивановна на минуту задумалась.

— Конечно, с перепугу хозяин все вам отдаст, но... когда вы уйдете, наверняка побежит к старосте. А тот вышлет погоню. Староста из-за сына его побаивается.

— Так я свяжу его да запру, а сам на лошадь — и ищи ветра в поле. За ночь-то я далеко отмахаю.

— Рискованно, — с сомнением проговорила Надежда Ивановна.

— Но ведь другого выхода нет... Пусть так будет.

— Только вы уж тогда и нас свяжите. Я вам веревок наготовлю.

— Можно к вам наверх? — послышался тихий голос Пузанка.

— Можно, Пузанок, лезь сюда, — разрешил Георгий и добавил, обращаясь к Надежде Ивановне: — А Пузанок пусть лошадь не распрягает, когда хозяин вернется.

Парень забрался на сеновал и присел на корточки возле летчика. Надежда Ивановна рассказала ему о плане Карлова. По наивным моргающим глазам Пузанка трудно было понять, как он это воспринял. Прошло немало времени, пока он заговорил, растягивая слова:

— Да. ладно. Чего уж тут. Только лошадь усталая придет. Далеко ли ускачете? Может, на завтра энто дело отложим? — И вдруг оживился: — Завтра я вас мигом за Маныч доставлю.

— Ну вы тут решайте вместе; а я выйду посмотрю, чтобы не зашел кто случайно. — Надежда Ивановна спустилась по лестнице вниз.

— А ты, Пузанок, не думаешь к своим пробираться? — Карлов пристально вглядывался в небритое лицо парня.

— Да где уж мне. Вот коли придут русские, тогда опять пойду воевать.

— Сам-то ты разве не русский?

— Почему же не русский? Русский я. А что?

— Удивляюсь вот я, как это ты от слова «наши» отвык.

Парень исподлобья посмотрел на летчика.

— Ты когда-нибудь слышал, Пузанок, про нашествие Чингизхана на Русь? Слышал про татарское иго? — спросил Георгий.

Парень замотал головой.

— Ханы уводили в рабство женщин, детей, грабили и жгли города, села. Так же, как сейчас гитлеровцы делают. Триста лет стонала тогда земля русская. Но поднялся народ наш, собрал силу несметную и погнал ханов со своей земли. Вот и теперь, если все до одного поднимутся, если не будут такие, как ты, окруженцы, — с презрением произнес Георгий это слово, — отсиживаться по хуторам и станицам да гнуть спину за кусок хлеба, покатится тогда фашист за Дон, за Днепр, а там и Висла, и Эльба не за горами. Вот так-то, Пузанок. Стыдно тебе должно быть?