Повести

Испытывая в последнее время недостаток оружия, партизаны намеревались разгромить какой-нибудь небольшой немецкий гарнизон. А теперь Мурзин и Степанов решили пополнить свои арсеналы за счет этого склада. Пока ночью две боевые группы партизан, сняв часовых, вывозили со склада оружие и боеприпасы, в штабе бригады шла напряженная работа. Разбирались и суммировались новые данные о расположении немецких войск, полученные от капитана Стеленцзы. Утром в Киев ушла длиннейшая радиограмма с обобщенными разведывательными сведениями. Как выяснилось впоследствии, эти сведения сыграли немаловажную роль при разработке боевых операций 2-го и 4-го Украинских фронтов.

Как-то капитан Степанов принес в землянку немецкое объявление, которое партизанские разведчики сорвали в городе Всетин.

— На вот. Смотри, как тебя высоко оценили боши. Целый миллион обещают за твою голову, — сказал он Мурзину.

— Та-ак! А почему ты решил, что это за мою голову? — спросил Мурзин, вглядываясь в объявление. — Тут про Черного генерала пишут.

— А ты читай. Здесь точные приметы указаны. Черная борода, черные усы, черная кожаная куртка, черный шлем. Только глаза серые. Все точно как у тебя.

— Но про Черного генерала я еще раньше слышал. Помнишь, связной приходил недавно от полковника Асмолова. Он тоже рассказывал, что у них в Словакии немцы Черного генерала разыскивают. И там за него миллион дают... Я думаю, что полковника Асмолова они так прозвали. У него тоже борода не меньше моей и усы длинные, такая же черная куртка и глаза тоже серые. Да мало ли таких.

— Что ж, неплохо, если немцы советского полковника в генералы произвели. Значит, здорово им от него достается.

— Да! У страха глаза велики, — согласился Мурзин. — А что нового еще принесли разведчики?

— Они сейчас лейтенанту Настенко докладывают. Но я успел с ними поговорить. Рассказывают, что немцы усиленно перебрасывают войска на север. Видно, готовят удар по нашим регулярным частям с фланга. Смотри-ка на карту. Вот что получается: наши уже клином в Германию ворвались, вся Моравия на их левом фланге осталась. Отсюда немцам удобно под самое основание нашего клина ударить.

— Значит, надо немедленно передать эти новые данные в Киев. На то мы здесь и поставлены.

— Настенко в штабе телеграмму готовит. А я с тобой о другом сейчас поговорить хочу. Ко мне утром подпольщики из Валашских Мезерич приходили. Говорят, у них там представитель из Праги приехал. Имеет полномочия от подпольного ЦК Компартии Чехословакии. Имеет большое желание с тобой встретиться. Как ты на это смотришь?

— От ЦК Компартии, говоришь? Непременно надо принять. Хотя они обычно через наших связных действуют. Ну да ладно. Повидаемся — выясним. Договаривайся с ребятами из Валашских Мезерич о месте встречи, сходим с тобой на это свидание. А как его зовут, ты знаешь?

Степанов достал из кармана измятый листок бумаги и, взглянув на него, неуверенно проговорил:

— Какой-то Франц Брин. Ребята у него документы проверили. Как будто бы все в порядке.

— Хорошо! Давай завтра или послезавтра с ним повидаемся.

Но уже на следующее утро Мурзин отказался от мысли встретиться с Францем Брином. Он только что поднялся с деревянных нар и вышел из бункера, чтобы обтереться снегом, когда его окликнул запыхавшийся Честмир Подземный.

— Товарищ капитан! Срочное дело! — сказал он, едва переводя дыхание.

— Та-ак! Видно, действительно срочное, раз ты так бежал. Ну говори, что случилось?

Мурзин обтер снегом руки, нагнулся за другой пригоршней и протер лицо. Честмир стоял молча, в затруднении переминаясь с ноги на ногу. Он за прошедшее время уже довольно сносно стал понимать русский язык, но говорить ему еще было трудно.

— Валашские Мезеричи человек пришел, — сказал он, медленно подбирая слова. — Из Праги...

— Знаю! Представитель подпольного ЦК Компартии Чехословакии товарищ Франц Брин, — перебил его Мурзин и, вытираясь полотенцем, пошел к бункеру.

— Нет! Нет! — взволнованно замотал головой Подземный.

Они уже зашли в землянку и присели на нары. Степанов еще на рассвете ушел в село Гощалково к матке Чешковой, где должен был встретиться со связным из отряда Петра Будько. Поэтому в бункере никого больше не было.

— Ну, рассказывай дальше, — сказал Мурзин. — Только не волнуйся и не торопись.

Из сбивчивого, из русских и чешских слов, рассказа Подземного Мурзин понял следующее: у одной из подпольщиц остановился на квартире чешский гестаповец. По приказу Честмира подпольщица ночью обыскала портфель офицера. Рассчитывали найти какие-нибудь ценные документы. А нашли фотографию того самого человека, который явился к подпольщикам как представитель ЦК компартии.

— Та-а-ак! — взволнованно протянул Мурзин. — Значит, надо предупредить товарища, что за ним гестапо следит.

— Он сам гестапо! — выпалил Честмир Подземный. Он быстро стянул с ноги сапог, достал из портянки завернутую в тряпочку фотографию и отдал ее Мурзину. — Вот!

Мурзин буквально впился глазами в изображение.

— Нет, нет! — заволновался Честмир. — Оборот!