Повести

Труднее установить дату начала работы. Данные творческой истории “Портрета” не позволяют отодвигать его далее 1833 года назад (см. комментарий к “Портрету”). Последовательность текстов в тетради указывает, что “Портрет” был начат в ней (стр. 49–50) после окончания “Скульптуры, живописи и музыки” на предыдущей стр. 48-ой, а это, в свою очередь, произошло по окончании статьи о Пушкине (стр. 47–48). Оказывается, что статья, датированная в “Арабесках” 1831-м годом (“Скульптура, живопись и музыка”), написана позже, чем статья, датированная там же 1832-м годом (“Несколько слов о Пушкине”). Это дает право отказаться от обеих дат, признав их, подобно гоголевским датам под статьями “Жизнь” и “Об архитектуре”, вымышленными, самые же статьи, судя по почерку, отнести, по крайней мере, к 1833-му г. Тогда к этому же году (к концу) надо будет, в самом деле, отнести и первые страницы “Портрета”, поправки к которым (на стр. 48-ой) вписаны между строками “Скульптуры”. Не раньше как к концу 1833 г. относим начало “Портрета” еще и потому, что весь текст обеих повестей, судя по почерку, писался без больших перерывов и, следовательно, не так уж долго: вероятно, не больше полугода.

Наконец, третья повесть (“Записки сумасшедшего”) вписана в ту же тетрадь РМ4 в сентябре-октябре 1834 г. (см. комментарий).

—

Три повести из “Арабесок” одинаково выдержаны в новом для Гоголя городском колорите, все они — петербургские в самом точном смысле этого слова. Петербургская улица служит местом действия не только в “Невском проспекте”: подобно Пискареву, и Чарткова подстерегает судьба на улице, — “Портрет” тоже начат уличной сценой; с случайной встречи на Невском (с генеральской дочкой) начинается и неудачный роман Поприщина. Затем в каждой из трех повестей видна та же склонность к изображению не только типических лиц, а и целых социальных слоев или групп: это — и немцы-мастеровые с Мещанской в “Невском проспекте”, и “дробь и мелочь” обитателей Коломны в “Портрете”, и “наш брат чиновник” в “Записках сумасшедшего”. Да и фабула каждой из трех повестей одинаково коренится в социальном расслоении николаевского Петербурга. Ежедневной сменой — по часам дня — сословий охарактеризован Невский проспект в одноименной повести, эта “главная коммуникация Петербурга”, главный виновник гибели Пискарева; нужда городских подонков и соблазны коломенского ростовщика создают тот же фон для Чарткова; в атмосфере социального неравенства рождается, наконец, и безумная мечта “испанского короля”. Характерно, что судьбы всех трех героев оканчиваются безумием, а все три безумца — и Пискарев, и Чартков, и Поприщин — изображены “вне гражданства столицы”, которое или заведомо исключает их из своей среды как служителей ненужного ему искусства (Пискарев и Чартков до приобретения портрета), или губит, втягивая в свой омут (Чартков после приобретения портрета), или доводит, наконец, своим гнетом до бунта (Поприщин). Одинаково трагичен исход всех этих трех приключений. Одинаково присущ всем им трем еще один, в высшей степени характерный, признак — тема “столкновения мечты с существенностью”.

При таком единстве во всех трех повестях исходной художественной точки зрения не удивительна их родственность между собой и в смысле историко-литературной их биографии.

Повести размещены были в “Арабесках” так: в первой части — “Портрет”, во второй — “Невский проспект” (на третьем месте) и “Записки сумасшедшего” (на последнем). Цензурное разрешение обеих частей датировано 10 ноября 1834 г. При прохождении через предварительную цензуру урезкам подвергся “Невский проспект”, что предвидел ознакомившийся с ним еще по рукописи Пушкин (ср. его письмо к Гоголю осенью 1834 г.). Перед выпуском книги цензура потребовала новых изменений, — на этот раз в “Записках сумасшедшего”, о чем сам Гоголь писал Пушкину в недатированном письме (“Вышла вчера довольно неприятная зацепа по цензуре” и т. д.). Вышли в свет “Арабески” не позднее 22 января 1835 г., когда Гоголь извещал Максимовича о посылке ему их в Киев. Во всех критических отзывах, как бы враждебны Гоголю они ни были в целом, три петербургские повести служат критикам (Булгарину, Сенковскому) предлогом для сочувственных оговорок. Известная же статья Белинского (“О русской повести и повестях Гоголя”) уделяет им всем трем большое внимание, наряду, правда, и вперемежку с повестями “Миргорода”, т. е. не выделяя особо как новый цикл.

Почти одновременно с тремя повестями для “Арабесок” писался и “Нос”, близкий трем повестям “Арабесок” своим петербургским колоритом; а борьба с Гофманом, начатая в “Невском проспекте”, тут доведена уже до пределов пародии (см. ниже комментарий). Отличает “Нос” от трех основных повестей анекдотичность его сюжета. Зато как раз этот признак сближает с ним, а через него и с циклом вообще, несколько особняком стоящую “Коляску”.