Повести

— Через пару деньков. Хворь ослобонит, тогда зачну. Ты закажи отковать кайлушки из хорошего железа, лопатки подготовь, пусть ворот сделают и запасут кругляк для крепежа стенок. Места, где надобно копать, сам укажу.

— Все сделаю. Договорюсь с председателем, чтобы оформил тебя на работу.

— Не вздумай! Не трепись почём зря. Прознают о таком самоуправстве и прикроют лавочку. Не поверят, не станут грех на душу брать. Нету рудного золота — и Бог с ним! Спокойно живи себе… У меня ещё задумка есть — потрясти того инженерку. Помнишь, который в войну притащил шапку самородков?

— Помню.

— Вытрясу! Не я буду, вытрясу. А то сгинет со своей обидой и тайной — ищи потом. Тайга, вон она, без конца и краю. Столько денег ухлопают на поиски. А золотьё — штука хитрая, не разом возьмёшь. Все одно выбью из него энто место, отыщу подход. Вот поглядишь!

Отхворал Кондрат положенный срок и взялся за дело. Шурфовщиков ему подыскали из опытных парней, работавших раньше в разведке. Водил их старик гуртом по долине, на сопку, что-то прикидывал, осматривался и, наконец, остановился в мелкорослом ельнике, неподалёку от вертолётной площадки.

— Начинайте тут! Если вода задавит, добьём зимой на выморозку, — очертил лопатой квадрат мха и сам принялся копать.

Акулин отнял у него лопату:

— Сиди, командир, мы привычные, а ты своё откопал.

— Дай сюда! — вырвал ее из рук музыканта. — Я ишшо-о-о… — Разделся, поплевал на руки — и только земля полетела.

— Вот дурмашина! За тобой девки ещё должны бегать при такой силе, — пробормотал Акулин и откинулся в траву.

Фомич отмолчался, продолжал работать. Заметно уходил вниз. Сначала до колен, потом по бороду, а когда Семён вернулся из кузницы с новыми кайлами, мелькала из тесной ямы одна лопата.

— Иваныч! Нам здесь нечего делать. Смело выпускай этого деда на полигон вместо бульдозера, — не унимался Акулин.

Старик притомился, зацепился дрожащими руками за край шурфа и выполз наверх. По щекам лился горячий пот, беззубый рот жадно ловил воздух.

— Ишшо могу! — с трудом прохрипел дед. — Болезть подвела, отняла силушку. До речника бы посадил забой!

— Хлебнул водички из болота. К выпирающим лопаткам прилипла мокрая рубаха, тяжело опустился на траву и закурил папиросу грязными, трясущимися от напряжения руками.

— Фомич? Живой ещё, — заглянул в его отрешённое лицо Акулин.

— Живо-о-ой… — откинулся на спину.

— Тебе надо в могильщики подаваться, большие деньги будешь огребать при таких способностях. А?

— Сам туда иди! — остервенился дед. — Я людей прятать непривычный, спрятанное ищу. Всё одно достигну Федькиной удачи! Пусть сдохну тут, а отыщу…

— Зачем тебе это надо, старый, памятник всё равно не поставят.

— Сам поставлю, только не себе, артельщикам своим. Я памятников не заслужил, — отхлебнул кваску из принесённого жбанчика и опять полез в яму.

Вытащили его к вечеру, обессиленного и мокрого. Отвели в баню, попарили с веником и уложили спать.

Семён проснулся на рассвете и не застал Кондрата на койке. Быстро оделся и пошел в ельник. Старик таскал ведром на верёвке из шурфа воду.

— Притопило, Сёмка! — сокрушенно махнул рукой, — Отольем — и надо бить дальше.

— Может быть, не стоит. Зимой добьём, Фомич?

— Я к зиме, может статься, окочурюсь. Сам поглядеть хочу, пески лотком крутануть.

— Тогда я дам задание механику подвести сюда энергию и смонтировать насос. Зачем по старинке мучиться?

— Давай-давай, сынок! Правильно додумался, сподручней будет. А мы пока ворот установим и подготовим крепь.

— А помощнички где?

— Спят, где им быть? Дело молодое, небось девок своих во сне гладят, уговаривают, нашто им мешать? Нехай во сне хучь потешатся.

Подошел чистенький и всегда опрятный Воронцов. Посмотрел, крутанул свой гусарский ус и бесстрастно заметил:

— Ох! И выдерет тебя Влас, когда узнает! Пустое всё это, только людей зря оторвал с ремонта. Видишь? Старик не в своём уме. Глаза бешенные, руки трясутся… Его в психичку надо, ещё прибьет кого-нибудь.

— Не мешай ему, Алексей. Он по своей инициативе хочет рудное золото найти. А работу помощников оплатил.

— Как оплатил?

— Сполна, потом узнаешь. Если найдут, то Богу молиться на него будем. В этом случае, риск оправдан.

— Я не против, пусть копают. Влас не любит, когда умничают, моё дело предупредить.

— Улажу я с Петровым. Не бойся, я сам за себя отвечу.

Заквохтал над сопками ранний вертолёт. Вновь прилетел Фролов, переговорил наедине с Семёном и арендовал вездеход.

— Кого ты там ловишь в своих экскурсиях? Рыбки ни разу не привёз, — недоумевал Семён.

Фролов усмехнулся и прижал палец к губам:

— Потише ори. Бывай! Золотого деда береги. Я все уладил, за отданный металл получит деньги. Ведь вы же мыли одну вскрышу, и Орондокитского золота в пробах нет.

— Вот обрадую старика! — расцвел Ковалёв.

— Радуй. Не надо было вам бросать в колоду. Официально оприходовали бы, и не рвали бы вам нервы, не трясли.

— Фомича не хотел путать. Он так переживал о погибших, если бы ты только видел! Боюсь, узнает председатель, скандал будет.

— Никого не бойся — ещё не вечер? Петров всё знает и доволен тем, что вес пошёл на выполнение плана.