Повести

народный обычай, приложил листки подорожника к распухшей ране. Девушка протестующе покачала

головой, но все же начала бинтовать ногу. Впервые Иван почувствовал ее превосходство над собой.

Бесспорно, образование у Джулии было куда выше, чем у него, и это увеличивало его уважение к ней.

Однако Ивана не очень беспокоила рана, его больше интересовали цветы, названия которых были ему

незнакомы. Потянувшись рукой в сторону, он, сорвал стебелек, похожий на обычную луговую ромашку.

- А это как называется?

Проворно бинтуя лоскутком ногу, она бросила быстрый взгляд на цветок:

- Перетрум розеум.

- Ну, совсем не по-нашему! А по-нашему это ромашка.

Он сорвал другой - маленький, синий цветочек, напоминавший отцветший василек.

- А это?

- Это?.. Это примула аурикулата.

- А это?..

- Гентина пиренеика, - сказала она, взяв из его рук два небольших синеньких колокольчика на жестком

стебельке.

- Все знаешь. Молодчина. Только вот по-латыни...

Джулия тем временем кое-как перевязала рану - сверху на повязке проступило коричневое пятно.

- Лежи надо. Тихо надо, - потребовала она.

Он с какой-то небрежной снисходительностью к ее заботам подчинился, вытянул ногу и лег на бок,

лицом к девушке. Она поджала под себя колени и положила руку на его горячую от солнца голень.

- Кароши руссо, кароши, - говорила она, бережно поглаживая ногу.

- Хороший, говоришь, а не веришь. Власовцем обзывала! - вспоминая недавнюю размолвку, с упреком

сказал Иван.

Она вздохнула и рассудительно сказала:

- Нон влясовец. Джулия вериш Иванио. Иванио знат правда. Джулия нон понимат правда.

Иван пристально посмотрел в ее строгие опечаленные глаза:

- А что он тебе наговорил, тот власовец? Ты где его слушала?

39

- Лягер слушаль, - с готовностью ответила Джулия. - Влясовец говори: руссо кольхоз голяд, кольхоз

плёхо.

Иван усмехнулся:

- Сам он подонок. Из кулаков, видно. Конечно, жили по-разному, не такой уж у нас рай. Я, правда, не

хотел тебе всего говорить, но...

- Говорит, Иван, правда! Говорит! - настойчиво просила Джулия. Он сорвал под руками ромашку и

вздохнул.

- Вот. Были неурожаи. Правда, разные и колхозы были. И земля не везде одинаковая. У нас,

например, одни камни. Да еще болота. Конечно, всему свой черед: добрались бы и до земли. Болот уже

вон сколько осушили. Тракторы в деревне появились. Машины разные. Помощь немалая мужику. И

работать начали дружно в колхозе. Вот война только помешала...

Джулия придвинулась к нему ближе:

- Иван говори Сибирь. Джулия думаль: Иван шутиль.

- Нет, почему же. Была и Сибирь. Высылали кулаков, которые зажиточные, вроде бауэров. И врагов

разных подобрали. У нас в Терешках тоже четверо оказалось.

- Враги? Почему враги?

- За буржуев стояли. Коров колхозных сапом - болезнь такая - хотели заразить.

- Ой, ой! Какой плёхой челевек!

- Вот-вот. Правда, может, и не все. Но по десять лет дали. Ни за что не дали бы. Так их тоже в Сибирь.

На исправление.

- Правда?

- Ну, а как ты думала.

Лежа на боку, он сосредоточенно обрывал ромашку.

- Иван очэн любит свой страна? - после короткого молчания спросила Джулия. - Белоруссио? Сибирь?

Свой кароши люди?

- Кого же мне еще любить? Люди, правда, разные и у нас: хорошие и плохие. Но, кажется, больше

хороших. Вот когда отец умер, корова перестала доиться, трудно было. На картошке жили. Так то одна

тетка в деревне принесет чего, то другая. Сосед Опанас дрова привозил зимой. Пока я подрос. Жалели

вдову. Хорошие ведь люди. Но были и сволочи. Нашлись такие: наговорили на учителя нашего Анатолия

Евгеньевича, ну его и забрали. Честного человека. Умный такой был, хороший. Все с председателем

колхоза ругался из-за непорядка. За народ болел. Ну и какой-то сукин сын донес, что он якобы против

власти шел. Тоже десять лет получил. По ошибке, конечно.

- Почему нон защищаль честно учител?

- Защищали. Писали всей деревней. Только...

Иван не договорил. Невольные яти воспоминания вызвали в нем невеселые раздумья, и он лежал,

кусая зубами оборванный стебелек ромашки. Озабоченно-внимательная Джулия тихо гладила его

забинтованное горячее колено.

- Все было. Старое ломали, перестраивали - нелегко это далось. С кровью. И все же нет ничего

милее, чем Родина. Трудное все забывается, помнится больше хорошее. Кажется, и небо там другое -

ласковее, и трава мягче, хоть и без этих букетов. И земля лучше пахнет. Я вот думаю: пусть бы опять все

воротилось, как-нибудь сладили бы со своими бедами, справедливее стали бы. Главное, чтоб без войны.

- Руссо феномене. Парадоксе. Удивително, - горячо заговорила Джулия.

Иван, сплюнув стебелек, перебил ее:

- Что ж тут удивительного: борьба. В окружении буржуев жили. Армию крепили.

- О, Армата Россо побеждать! - восторженно согласилась Джулия.

- Ну вот. Видишь, силища какая - Россия! А после войны, если эту силу на хозяйство пустить, ого!..

- Джулия много слышаль Россия. Россия - само болшой сила. - Она помолчала и, будто что-то

припомнив, грустно улыбнулась. - Джулия за этот мысли от фатэр, ла падре, отэц, убегаль. Рома отэц