Повести

Первые аккорды несутся над крышами, выше, к чистому небу и полной луне. Анна прислоняется к внутренней стороне оконного откоса и, затаившись, глядит на дом, сделавшийся для нее вдруг таким значимым. То, чего она прежде не замечала, теперь занимает все ее мысли.

Мягкий, с хрипотцой голос допевает припев, когда окна на четвертом этаже открываются, и Анна видит того, кто уже успел сделаться причиной ее беспокойства за прошедший день.

Он облокачивается об оконную раму и смотрит на ее окно, на играющий патефон. С такого расстояния она не видит его взгляд отчетливо, но ей кажется, что спустя какое-то время он о чем-то крепко задумывается.

Как задумываются о смысле жизни, о смерти или о собственной судьбе.

Сама же Анна в этот раз представляет его в роли скрывающегося от закона преступника, опасного, но благородного. Кто же он? Похититель антиквариата? Банковский налетчик? Киллер?

Киллер.

Это объясняет его скрытность и замкнутость. Его нелюдимость и его глубокую задумчивость.

Возможно, им вместе пришлось бы пережить многие опасности. Быть преследуемыми его подельниками и полицией и даже бежать из страны.

Пока в ее голове разыгрываются картины тех невероятных, будоражащих кровь приключений, что ждали бы их, пластинка продолжает крутиться, музыка продолжает литься, незнакомец продолжает слушать ее песни…

Но все ее мечтания разбиваются вдребезги и развеиваются высоко над городом, когда с неблагозвучным, царапающим слух звуком пластинка заедает, разрушая гармонию момента.

Мужчина вздрагивает и выпрямляется, стряхивая с себя чары.

Анна торопится унести патефон вглубь мансарды, чтобы все поправить, оставаясь при этом незамеченной: она слишком боится выдать свое маленькое увлечение.

Отведя иглу в сторону и сняв пластинку, она вновь подкрадывается к окну, но в этот раз ее предосторожность оказывается напрасной.

Лоджия наглухо закрыта.

Утро

«Умоляю, ничего не разбей», – повторил Ян, передавая ему ключи от квартиры и встревоженным взглядом обводя апартаменты перед тем, как покинуть те на целых четыре недели.

Марк тогда ему ничего не ответил. Какой смысл?

Если что-то случится, хочет он того или нет, он здесь все разнесет. И тогда уже будет думать, как исправить положение. Прикупить втихаря мебели или, там, просто спалить хату и сбежать, так чтобы не видеть лишний раз недовольной Яновой мины.

«Марк, пожалуйста, держи себя в руках, – сказала ему мать на прощание перед его отлетом. – Мы что-нибудь придумаем. Я дам тебе знать». Но это его отчего-то мало заботило. Хотя должно было бы…

Ян – его бывший однокурсник – проявил, конечно, удивительную для их странной, прохладной дружбы щедрость, позволив поселиться в своей квартире на время своей командировки. Мать настаивала на том, чтобы Марк покинул страну после инцидента с Анваром, так что она всеми правдами и неправдами ухватилась за это любезное предложение, от которого сам Марк уже подумывал отказаться.

«Тебе небезопасно оставаться в стране, пока мы с отцом все не уладим», – ее тон был беспрекословен, а он слишком устал спорить. В конце концов, у него не было других вариантов. А то, что он сделал… Что ж, да, ему и впрямь было стыдно, но на извинения перед Анваром не было ни времени, ни желания. В больницу его бы точно не пустили, а полиция могла приехать в любой момент.

Да и еще вся эта ситуация с предвыборной кампанией матери – те несколько часов перед его отлетом они все сидели как на иголках, ожидая наплыва журналистов, но все же он успел исчезнуть из страны до того, как кошмар начался.

Он прилетел ночью; добрался на такси до указанного Яном адреса, настолько вымотанный и опустошенный, что даже не бросил лишнего взгляда в окна везущей его машины. Затем провел несколько часов на жестком диване в гостиной, пытаясь поспать, но все, что ему далось, – это спутанные размышления о собственной жизни, сетование на преследующие его неудачи, апатия и вялые, неубедительные попытки оправдаться перед самим собой.

Под утро Ян собрался, провел тщательный инструктаж касательно своего жилища и отбыл в неведомые дали. Марк не удосужился поинтересоваться, куда тот отправляется, ему хватило сыпавшихся из приятеля ценных указаний о том, какие параметры выставлять для теплых полов и чем не сметь чистить плитку в ванной. Про себя Марк решил, что если это не ниспосланное ему небесами испытание его выдержки, то что тогда?

Оставшись, наконец-то, в полном одиночестве, он уже не ложится спать. Зубодробительный гундеж Яна возымел эффект. Марк чувствует, как начинает непроизвольно дышать чаще, как его губы приоткрываются, как сжимаются и разжимаются кулаки.

Хорошо. Ему нужно взять себя в руки прежде, чем он пройдет точку невозврата и начнет, например, ломать лощеную обстановку чужой квартиры. Как там мать говорила? Нужно переключить свое внимание.

На этот случай у него все же имеется один способ. Не очень действенный, когда он уже теряет над собой контроль, но вполне пригодный, когда дело касается таких небольших всплесков эмоций.