Повести и рассказы

Выходит, и у нее оно было – напряжение?..

И Наташа рядом носом хлюпала.

Для полноты картины заплакать оставалось и Александру Павловичу. Для проезжающих мимо умилительное зрелище: безутешная семья рыдает над разбитым семейным счастьем марки «ВАЗ-21011»… Поэтому Александр Павлович плакать не стал, да и забыл он давным-давно, как это делается, хотя, по правде говоря, в горле что-то предательски пощипывало. Впрочем, сие можно было и на нервы списать…

– Ну, ладно, ладно, – он старался быть строгим, – прекратите немедленно! Нагородили тут: «вдребезги», «трупы»! Тетки, видите ли, сказали…

– Да-а, тебя же нету-у, – тянула Валерия. Наташа плакать перестала, стояла рядом, держась за полу пиджака Александра Павловича: чтобы он, не ровен час, опять не исчез, – страховалась, значит.

– Все, кончили! – Александр Павлович уже начинал всерьез сердиться. – Устроили рев… Подумаешь, авария! Крыло заменить – и все. День работы на станции… Вот что, дамы: я обедать хочу. По машинам…

Двигатель работал вполне исправно. Александр Павлович развернулся в сторону Москвы и, уже не слишком торопясь, повел своего покалеченного «жигуленка».

– В ресторацию? – спросил. Хотя, честно, не до ресторанов ему было. Представлял: сколько придется возиться, пока страховку получишь, пока найдешь крыло, фару, решетку, бампер – ну просто оторопь брала.

– Никаких ресторанов, – твердо сказала Валерия. – Едем домой. У меня есть курица, я ее в духовке изжарю, на пару. А Наташка сделает салат… Как, Наташка?

– Сделаю…

Валерия осторожно, но крепко прикрыла своей ладонью руку Александра Павловича, лежащую на рычаге коробки передач. Сидела, молчала. Так и ехали – молчком.

И, лишь подъезжая к проспекту Мира, Александр Павлович с некоторым замешательством вспомнил: а «портсигар»-то он выключил…

6

Александр Павлович уехал от Валерии поздно: за полночь. Собирался спать, думал: денек завтра – врагу не пожелаешь! С утра надо поймать Олега, великого автомобильного мастера, договориться с ним о ремонте: может, самому ничего доставать не придется, может, все у Олега и отыщется; он – мужик запасливый, рачительный. Потом – «пилить» в Загорск за правами; унижаться в ГАИ, уверять, что правила дорожного движения для Александра Павловича как Библия для верующего, что всю оставшуюся жизнь он посвятит соблюдению дистанции.

Целый день – как отдай!

А когда подготовкой к премьере заниматься?

Плюнул на позднее время, позвонил своему заведующему постановочной частью, по сути – главному администратору иллюзионного хозяйства.

– Валентин? Это я. Разбудил?.. Ничего, и так много дрыхнешь… Слушай меня внимательно: завтра все распакуй – до винтика, всех моих бездельников собери, накачай их как следует – пусть дрожат. Особенно девицы. Отъелись небось за отпуск, ни в один ящик не влезут… Договорись с Грантом: в двадцать два ноль-ноль мы полностью прогоняем аттракцион, пусть манеж даст. Понял?.. А я только к вечеру подъеду… Да нет, ничего: просто тюкнул машину, права забрали, отправлюсь их выцыганивать… К черту… Ладно, спи…

Свет погасил, лег, изготовился ко сну.

На улице гулял ветер, яростно раскачивал жестяной фонарь на столбе у дома и по потолку, над Александром Павловичем бегали светлые полосы, мешали спать. А скорее не они спать мешали, а прожитый день, до краев набитый событиями – одно другого любопытней.

Врачи считают: все болезни обостряются по ночам. А совесть? Ну-у, если она больная…

Какая же совесть у Александра Павловича? Пустой вопрос! У Александра Павловича совесть крепче гранитной глыбы, ни одного изъяна, ни единой трещинки. А что ж тогда не спится?..