Повести и рассказы

Знаешь, кода я познакомилась с тобой и особенно после нашего инцидента, то стала убеждать себя в нравственности всех моих поступков. Парадокс? И еще: если человек катится вниз, его невозможно удержать, стоя на горе, а только ниже его. Ты данном случай стоял ниже и остановил меня или наоборот, я стою ниже и пытаюсь остановить тебя и от того выбираюсь сама. Возможно у меня глупые суждения — судить тебе, желательно в устной форме. Извини за почерк сумасшедшего и мысли тоже.

С. П.

Геннадий ухмыльнулся. «Нет, в ней что–то есть. Интересно будет поговорить… К черту дела! Еду к ней».

Он оделся и сбежал вниз. Лифтом он не пользовался, стараясь изыскивать любой момент для тренировки ослабленного организма.

* * *

Светлана жила в старом, но добротном доме, на третьем этаже.

— Хэллоу, кабальеро! — она улыбнулась так нежно, что Генка почувствовал, как по телу пробежало приятное тепло. — Заходи, у меня гости, но ты их знаешь, не удивляйся.

Ткачук подал девушке цветок.

— Какая прелесть! — возвышенно произнесла она. — Я люблю, когда дарят или один цветок или огромный преогромный букет. Спасибо.

Геннадий снял куртку, нацепил шапку на могучие развесистые рога, отметив про себя, что комната Светланы чем–то напоминает комнату Ирки, хотел снять обувь, однако Светлана остановила его: — Нет, нет. Проходи так, у нас все равно уборка.

Не обмолвившись ни словом, они прошли в комнату. На плечи спустился приятный полумрак… Окна были зашторены. На двух подсвечниках: один в виде девушки индианки, стоящей на коленях с вытянутыми руками, в которых она держала чашу под свечи; второй в форме шара на подставке, — горели свечи, и по их столбикам переливаясь через край, слезился расплавленный воск. Казалось, что комната не имеет границ и откуда–то из глубины вселенной, неслась спокойная и возвышенная фуга Баха. В креслах сидели Хомяков и Ходанич. Пили кофе.

Светлана кокетливо уселась на диван. Олег и Василий удивленно хлопали ресницами, глядя на Ткачука. Он же, как будто готовился к такой неожиданности, спокойно поздоровался, смело, как у себя дома, подвинул кресло и, непринужденно развалившись в нем, достал сигарету.

— Вы знакомы?! — воскликнул Хомяков, и его глаза забегали по лицам присутствующих. Геннадий хотел что–то сказать, но Светлана опередила его: — Ха! Мы–то знакомы давно, еще с художественной студии. А откуда вы знаете друг друга? А?

— Мы — друзья детства. Но разве ты, Гена, рисовал? — и еще больше удивился. — И ты еще рисовал ко всем своим заслугам!? — Хомяков выжидательно посмотрел на Ткачука. Геннадию ничего не оставалось, как кинуть в знак подтверждения головой.

— Ой ля–ля–ля? Редчайшая встреча, — Подхватила Светлана.

— И ты, брат лихой, скрывал от нас такое сокровище? — Ходанич в шутку укоризненно спросил Генку, показывая взглядом на Светлану. — Ты эгоист, абориген!

Шторм бушевал в душе Геннадия. От фальшивого панибратства с Ходаничем хотелось спороть любую глупость, лишь бы тот заткнулся, но Генка опять пересилил себя. Глубоко затянулся дымом.

— Так–то оно так, но такое сокровищедает повод для торжества, — не унимался Хомяков.

— Нет, уж дудки! Сегодня день кефира, — обрезала Светлата дальнейшие дебаты по предложению Василия.

В окружающей обстановке накапливался какой–то заряд. Светлана определенно видела, как недобро сверкали глаза Геннадия, когда он подымал мутный взгляд от пола и резко бросал его то на Олега, то на Василия, словно это хладнокровное спокойствие, как затишье природы перед грозой, предвещало ураган человеческих чувств. Она знала Генку обычно болтливым и, даже когда он грубил, понять его было трудно. Ходанич же недоуменно оценивал всех по очереди, а Хомяков беспокойно посматривал на часы.

— Извините, господа, время аудиенции закончилось. Вас в срочном порядке нужно покинуть мои апартаменты… Дьявольщина! На мне еще висит уборка, так что… Сгиньте, — она пожала плечами.

Хомяков только этого и ждал.

— Олег, а мы засиделись. Дела не терпят отлагательства. Мы подбросим тебя, Гена.

— Да, да, спасибо. Я зайду, Светлана, потом, поболтаем о жизни, — Генка вопросительно смотрел на девушку и по ее беглому выразительному взгляду понял, что надо делать.