Повести и рассказы

— Запись готова, — доложила Петра Плавецка.

— Видео? — И Люда Мисаржова кивнула.

— Камера готова, — отрапортовал я сам себе. Порядок есть порядок. — Начали!

На зелёном поле переливалась золотая колонна. Морона стояла прямо над ней. Часть неба я отфильтровал, так что Морона казалась гигантским прожектором, лившим потоки золотистого света на плоскую вершину столпа. Его Величество Вир III торжественно поднялся с трона. Раздались звуки ямнитской музыки, нежные, как туманные испарения. Вступали всё новые инструменты. Зазвучала тема напряжённого ожидания кульминационного события. Из ослепительного шара Мороны вынырнул дископлан. Маленькая серебристая точка, опускаясь, быстро увеличивалась в размерах. Зритель, приготовившийся увидеть галактический корабль, будет удивлён. Но вся эта передача — цепь сюрпризов. Дископлан завис у вершины, метрах в десяти. И тут я доказал, на что способен. С помощью ямнитской антитехнической техники я наезжал на башню — причём вся съёмочная аппаратура поднялась в воздух на километр и атаковала объект, как ракетный истребитель. Эффект был потрясающий. Только теперь зритель пластивидения поймёт, насколько высока башня и над какой пропастью помещён трон короля страны Прааль.

— Открой люк и покажись, Пётр.

Он повиновался. На нём была парадная форма астронавтов — чёрная с золотыми звёздами. Выглядел в ней Манфред изумительно, и я впервые подумал, что из него, пожалуй, мог бы выйтк толк.

Для следующего трюка нужно было немалое мужество. А вдруг Манфред запнётся у выхода? Под ним — пропасть в восемьсот метров глубиной. Пейзаж развёрнут, как ковёр. Вот и настал момент истины. Если бы Пётр замешкался, всё пошло бы насмарку. Зритель захохочет. Это фиаско: хохочущий зритель в драматической ситуации. Но Манфред сохранял невозмутимость средневекового рыцаря. Выпрыгнул! Бросился в пустоту, слепо доверяя искусству ямнитов. Король явно отобрал лучших своих людей для обеспечения передачи. Они построили между дископланом и вершиной башни невидимый мост. Пётр шёл над пропастью, а мне хотелось кричать от радости, потому что такого успеха пластивидение ещё не знало. Бедняга Ламач лопнет от злости и зависти, увидев в титрах: режиссёр и оператор Иржи Чутта.

Король воздел к Петру руки, и тот, приблизившись, сжал их.

— Повернитесь лицом к камере и смотрите друг другу в глаза, — скомандовал я, одновременно давая знак королевским телекинетикам. Аппаратура стала стремительно снижаться. — Быстрее, быстрее!

Зритель переживает потрясение: башня буквально отскочит от него, одновременно дископлан исчезнет в зените. Именно в этот момент телекинетики начнут заново строить город. В кадре панорамой расстилался серебристый туман. Зритель примет его за испарения, а на самом деле к площадке приближались десятки тысяч модулей. Музыка загремела, модули усыпали небо, словно звёзды. — Быстро назад! — И мы летели обратно к башне, а модули рассыпались веером. Кристаллы, пузырьки, мотыльковые крылья стремились к башне, как пчёлки в улей. Иногда модуль попадал в кадр, и незнакомые лица смотрели на нас сквозь полупрозрачные стены. Неподвижные и смеющиеся, внимательно-насторожённые и озабоченные. Секунда — и модуль улетел, и снова открылся вид на россыпи модулей, соединявшихся и распадавшихся в пути, так как каждый летел со своей скоростью.

По лбу катился пот и слепил глаза. Скулы ныли, потому что я крепко сжал зубы. Пока всё идёт хорошо, пока… Успех зависел от последней сцены. Телекинетики обещали оставить отверстие в здании-городе, чтобы мы могли снимать Манфреда с королём внутри. Но для этого надо обладать прямо-таки сверхъестественным чувством пространства. Кто же разберётся в окружающем хаосе? Но они разобрались! Город был почти полностью достроен, запоздавшие кристаллические соцветья спешили издалека. Через отверстие мы наблюдали, как в зале для приёмов король с Манфредом, повернувшись к камере, выразительно жестикулировали. Сцена будет снабжена комментарием диктора во всех студиях всех восьмидесяти шести планет, охваченных Сетью.

Мы быстро сняли сцену аудиенции, без репетиций, той же камерой, какой снимали только что в двенадцати километрах отсюда. Я лопался от гордости. Такого пластивидение ещё не знало. Потом король представился нашим зрителям, произнёс занудную речь, синхронно переведённую птицей. Здешний аналог пластивидения показал свою программу, составленную из банальных сюжетов о красотах природы и столиц остальных государств Трувии. Эта часть передачи меня не устраивала, так как я знал вкусы наших зрителей, но Вир III настоял на своём. Заключительная сцена получилась лучше. Я уговорил короля показать выступления танцовщиц и танцовщиков и снял балет не хуже Ондры Буриана. Король с Манфредом завершили передачу, длившуюся тридцать минут — максимальное время, отведённое для трансляций из космоса. Думаю, мы заслужили это тем, что нарушили закон Иоганссона.