Повести и рассказы

— Рррр! Вззы! — подзадоривали мальчишки, подражая клокотавшему в его горле рычанью.

— Айда! — громко вскрикнул вдруг Садрейка, и возглас этот хлестнул Карабаша как плетью. Пес прыгнул и вцепился в волосатый загривок вожака.

То было неслыханным нарушением закона стаи. Бандит мгновенно пришел в ярость, рванулся и стряхнул с себя Карабаша.

Карабаш отскочил, но не побежал, а грудью и зубами встретил врага. Мальчишки свистели и улюлюкали.

Карабаш был снова отброшен в сторону, но его зубы в кровь рассекли губу и щеку Бандита.

— Кончай его, кончай! — кричал Садрейка.

Кудлатая морда Бандита покрылась кровью. Бандит осатанел. Он ринулся с такой силой, что сам не удержался на ногах и вместе с Карабашем покатился по земле. Псы сплелись в один большой рычащий ком черно-серой шерсти.

Несколько мгновений невозможно было уследить, кто наверху, кто внизу. Потом Карабаш — весь окровавленный — вскочил на ноги. На левом плече его чернела большая рана. Это, однако, не помешало ему еще раз прыгнуть: Бандит, поднимаясь, открыл горло.

— Готов! — крикнул Садрейка. Он видел, как челюсти Карабаша сомкнулись на горле Бандита. Но в тот же миг Карабаш с болезненным воем отскочил в сторону, повернулся и словно слепой помчался прямо на толпу перепуганных мальчишек. Бандит был уже на ногах и кинулся за ним.

Толпа рассыпалась: псы, вздымая пыль, пронеслись через широкую площадь и исчезли за домами.

Бандит вернулся на базар через час. Язык вывалился из его окровавленной пасти. Дыша тяжело и хрипло, он прошел мимо притихших мальчишек и устало опустился на землю. Карабаш с этого дня больше на базаре не показывался. Садрейка опять проиграл.

Карабаш счастливо спасся от разъяренного вожака. У Бандита было плохое чутье и, потеряв быстроногого беглеца из виду за углом улицы, он скоро сбился со следа.

Теперь Карабаш не мог вернуться в стаю: раненого и ослабевшего, Бандит сейчас же прикончил бы его. Карабаш стал бездомным бродягой.

Таких бездомных псов-одиночек много бродило по улицам. Они не собирались в стаи, не признавали никаких законов, кроме закона силы, жили воровством и грызлись друг с другом и с дворовыми собаками.

В первые же дни Карабаш испытал на себе все трудности такого житья. Прячась и оглядываясь, он пробирался на задворки, рассчитывая там на помойках утолить голод. Но в каждом дворе были свои собаки, и они охраняли даже хозяйские отбросы. Неписаный закон — твое и мое — силен среди собак, хозяйские псы не подпускали чужих к своим дворам.

Людям и в голову не приходило бросить кусок бездомному псу.

С каждым днем Карабаш терял силы от голода. Он теперь жил у городской свалки, куда подводами свозили со дворов всякий мусор. Тут удавалось иногда раскопать обсосанные рыбьи кости, куски перепрелой кожи, иссохшие мослы, кое-как еще пригодные в пищу. Но каждый кусок приходилось брать с бою, на все стороны отбиваясь от собиравшихся на свалку псов-бродяг. К счастью для Карабаша, все это были такие же, как он, обессиленные голодом и болезнями псы, и ни один из них не мог сравняться с ним ни ростом, ни смелостью. Не раз он ловил на себе их жадные, нетерпеливые взгляды, когда где-нибудь в укромном уголке зализывал свою рану. В рану попала грязь, плечо распухло и болело. Псы-бродяги видели, что Карабаш болен, и ждали только часа, когда он совсем обессилит, чтобы наброситься на него и разорвать.

Раз на свалку пришел, громыхая цепью Бандит. Карабаш увидал его первый, скользнул за кучу мусора и побежал. Ему показалось, что Бандит кинулся за ним.

Никогда еще Карабаш не испытывал такого страха. Ни разу не оглянувшись, он добежал до ближайшего дома, свернул в улицу — и стал кружить по городу, стараясь запутать свои следы. Он хорошо знал, что не справится с Бандитом. Он знал теперь то, о чем смутно догадывался Садрейка: знал, какой талисман защищал Бандита от смерти. Бандиту можно было искусать все тело, но это — не смертельные раны. Смертельную рану противнику собаки наносят в горло. А горло-то и было защищено у Бандита его талисманом — обрывком толстой железной цепи, против которой бессильны самые крепкие зубы.

Карабаш бежал и бежал, пока не выбился из сил.

Он провел эту ночь на краю города.

Утром он принялся разыскивать себе пищу. Скоро он увидел высокий плетень на яру, одинокую избушку за ним — и смело вошел в калитку, отогнав залаявшую на него собачонку. На дворе он сразу почувствовал себя, как дома.

Хозяева спали еще. Он нашел под крыльцом плошку с остатками чьей-то еды, съел их и спокойно разлегся на крыльце.

Хозяйская собачонка прыгала кругом него и заливалась возмущенным лаем: как смел этот чужой пес ворваться в ее владения и съесть ее обед! Послышалась возня в избе. Дверь открылась, — и Карабаш с радостным визгом кинулся на грудь показавшейся на пороге женщины.

Женщина взвизгнула, и дверь захлопнулась. Пес был оглушен и перепуган не меньше хозяйки: ведь это была совсем не та женщина, которую он ждал увидеть. Та была худая и бледная, эта — краснощекая, толстая, и от нее не пахло сырым запахом стирки.