Повести и рассказы писателей ГДР. Том I

Но Аристид несколько утратил свою невозмутимость, — к счастью, дама этого не заметила, — когда немецкий патруль потребовал предъявить документы. Откровенно недоверчивый взгляд офицера недвусмысленно говорил каждому, что все французы бандиты и их место в концлагере, что все они только и ждут дня, когда немцев вытурят из Франции, и ему плевать на их паспорта — он все равно не сможет определить, фальшивые они или настоящие. Аристид стойко выдержал этот взгляд. На его открытом, дружелюбно-наивном лице не отразилось ничего такого, что могло бы вызвать у немецкого офицера хоть какое-нибудь подозрение. Немец молча вернул Аристиду оба паспорта — его собственный и очаровательной соседки.

— Или он психолог, или я круглый дурак, — сказал Аристид, когда патруль удалился. И после умышленной паузы, во время которой брюнетка метнула на него быстрый взгляд, добавил: — Он принял нас за влюбленную парочку.

Дама, на которую произвело впечатление несколько высокомерное безразличие ее галантного соседа, успела прочесть в его паспорте, который он все еще держал в руке: Аристид Делинь, инженер по строительству дорог и мостов. О внутреннем волнении Аристида, о его интенсивной, настороженной и все регистрирующей бдительности она, конечно, не догадывалась.

— С каких пор инженеры по строительству дорог и мостов стали разбираться в психологии? — спросила дама, мило улыбаясь.

— В данном случае ясно одно, — сразу же ответил Аристид, — по-видимому, я просто дурак, если каждый может по моему носу угадать мое внутреннее состояние.

— Как вас понимать?

— Как вам угодно.

— А как бы вы хотели?

Прельщенный ее шармом и счастливый оттого, что собеседница отклонилась от нежелательного для него разговора, Аристид поднялся и с легким поклоном предложил ей свою руку, приглашая в вагон-ресторан поужинать вместе. Действительно ли такое неожиданное предложение молодого человека ошеломило даму или она только делала вид, будто удивлена, Аристид в тот момент не мог сказать определенно. Впрочем, это обстоятельство его ничуть не волновало…

В ресторане пришлось ждать, пока освободятся места. Почти все они были заняты немецкими офицерами. Наконец два места освободились. Меню оказалось скудным, но зато сервировка — отменная; она вызывала аппетит и до некоторой степени компенсировала недостающие калории. Кроме того, как ни странно, в ресторане имелось какао. И, несмотря на то, что ни Аристид, ни его спутница в мирное время не могли бы и подумать, что какао можно пить с сухим, как солома, тресковым филе, в тот вечер они пили с наслаждением и даже заказали по второй порции. Странное меню вызвало у них детскую радость и веселый смех.

Несколько посетителей ресторана, в том числе один немецкий офицер, лицо которого выражало скорее тревожное беспокойство, чем укор, обернулись и с нескрываемым любопытством посмотрели на молодую даму.

— Можно подумать, — прошептала дама на ухо Аристиду, который снова придал своему лицу наивно-недоуменное выражение, — что эти люди утратили чувство юмора. Если оно вообще у них когда-нибудь было.

— Потерять то, чего никогда не было? Тоже смешно!..

В этот момент поезд резко затормозил. Все пассажиры попадали со своих мест. Скудное освещение погасло. Вагон дернулся еще два раза и остановился. Крики, проклятия — преимущественно на немецком языке, — толкотня, суматоха… И тревожная команда:

— Всем выходить! Все в укрытия!

Аристид и его спутница вдруг оказались на полотне дороги. Как это произошло, они и сами не успели заметить. Оба лежали за насыпью и напряженно слушали.

Аристид первым уловил осиное жужжание приближающихся самолетов. Он обхватил свою спутницу обеими руками, рывком поднял ее с земли и потащил прочь от поезда. Едва они успели пробежать каких-нибудь пятьдесят метров, как головной самолет уже начал поливать поезд огнем из пулеметов.

Они бросились на землю. Аристид прижал голову женщины к траве. С воем пролетел второй самолет, выпустив сноп трассирующих пуль, и исчез.

Немцы открыли ответный пулеметный огонь по самолетам, но он, мягко говоря, оказался малодейственным. Вскоре пулемет и вовсе замолк, хотя союзнические самолеты прилетали еще трижды.

Наконец все стихло. В безлунной ночи повсюду кишели люди. Они выбирались из своих укрытий и спешили к поезду. Команды на немецком языке зазвучали громче.

— Спасибо, мосье Аристид, — сказала миловидная спутница.

— За что?

— В такие ситуации вы, видимо, попадаете не впервые. Чувствуется, что у вас уже есть опыт. А я еще ни разу не ездила в этих смешанных поездах.

— Как, собственно, тебя зовут? — вдруг переходя на «ты», спросил Аристид.

Девушка долго молчала. Они медленно брели к поезду и едва не споткнулись о человека, который со стоном и бранью поднимался с земли. Это был француз.

— И когда только боши поймут, что проиграли свою поганую войну? — ворчал он.

— Вам повезло, дорогой, — дружелюбно отозвался Аристид. — Ибо я тоже француз. Будь на моем месте немец, вы бы сейчас распрощались с нашей прекрасной Францией.

— А мне все равно, — буркнул тот и побрел к своему вагону.