Повести Ильи Ильича. Часть третья

Продукция предприятия, где долгие годы работала теща, оказалась востребованной на рынке, а пока это доходило до большинства рабочих и служащих, некоторые руководители и общественные активисты, включая тещу, скупили у них акции своего заводика. Теща после этого стала зарабатывать так хорошо, что другие члены семьи могли бы не работать. Вернее, могли работать не за деньги, а чтобы это было им интересно.

Устроившись таким образом, Николай Иванович десять лет кружил по городу между научными организациями: защитился в местном университете, преподавал, боролся за гранты, проводил инициативные исследования, – пока не оказалось, что его умение хорошо писать статьи, обзоры и отчеты о научной работе к началу нового тысячелетия оказалось нужным в своем первозданно бесполезном бумажном виде только военному институту. Подобное притягивается подобным, поэтому как не оттягивал Волин момент своего возвращения туда, где когда-то его не любили, этот момент наступил.

Правда, теперь уже Волин мог посмеиваться, если бы захотел, – в финансовом отношении он от работы не зависел, а, кроме того, помудрел, пообтерся и научился организовывать себе работу самостоятельно. Последнее нынче было ценным качеством. Современное государство, как понимал его Николай Иванович, готово было отчислять людям долю своей сырьевой прибыли за выполнение полезных работ, только не знало, какие работы ему полезны. Государству надо было подсказывать, а людям, занимающимся непроизводительным трудом, делать это было особенно просто. Для этого требовалось разыграть нехитрую трехходовку. Сначала надо было работу придумать. Потом убедить, что она актуальна, себя и всех, от кого зависело принятие решения. Нежадный человек при этом был особенно убедителен. А потом грамотно выполнять заказ, не закладывая проблем, за которые могли бы ухватиться военная приемка, прокуратура или другие органы, контролирующие законность расходования бюджетных денег.

В памяти опять всплыл ученый секретарь. Наверное, потому что Николай Иванович сидел на его месте и скучно рассказывал членам совета о стоящем перед ними соискателе. Перед этим председатель совета, вольготно устроившийся в большом кресле у противоположной стены комнаты, голосом уставшего барина выказал ему свое расположение и, ударив деревянным молоточком по медной тарелке, не удержался от шутки в адрес неумолкавших ветеранов. Два старика надулись, хотя пошутил он над ними необидно. Чаще бывало наоборот. «Я думал, Иван Иванович делом на работе занимается, – мог рассказать он про заслуженного человека просто так, к слову. – А у него книжка про Луку Мудищева на столе».

Этот Иван Иванович был одним из немногих профессоров, которых Волин уважал. Докторскую диссертацию он защитил в Академии Генерального штаба, что было редким событием для провинциального города, и в восемьдесят лет сохранял светлую голову, позволявшую не только задавать на ученых советах вопросы по существу, но и в свободное время клевать государственную власть выступлениями, участием в общественных слушаниях и книгами, призывающими опомниться и возрождать обороноспособность страны. Он был остер на язык, но не обидной, а точной остротой. Николая Ивановича он называл «Ниволиным», и Волину это было не обидно.

Большинство же ученых совета Николай Иванович не уважал. Казались они ему стаей, собравшейся около хозяина, в месте, где лучше кормят. Все они были доктора наук, профессора, много заслуженных деятелей науки, но как низок был уровень их знаний и умений по сравнению с уровнем профессуры в студенческие годы Волина! Вот опять они разбирают содержание первых плакатов диссертанта: цель, формализацию задачи, противоречия в практике и теории, новизну, спрашивают о предшественниках, достоверности и обоснованности результатов. Хотя бы раз показали, что разбираются в предмете, – нет, все по формальным признакам, с напускным пониманием, потому что давно уже сами не работали, и литературу перестали читать, и интерес к научной работе заменили на собственный.

Почему еще Волин недолюбливал ученого секретаря, – это он приобщил его к показушному кругу. Смалодушничал Волин, не смог отказаться от предложения стать доктором наук. Мол, такую пустоту все защищают, а у тебя столько наработано, на три диссертации хватит. Надо было подумать тогда Волину, что разницы от того, сколько пустышек наработал, одну или три, – нет.

Помня старых ученых, Николай Иванович знал себе цену, и только тем себя успокаивал, что записался в ученые не ради денег или карьеры, а потешить тщеславие, – свое, жены и тещи. И что, защитившись, в отличие от многих, продолжает ковыряться в крючках, публикует статьи, ездит на конференции и знает, что проходимцев от науки расплодилось всюду немерено, а значит, это системное правило и государственная установка, если по делам смотреть, а не слова слушать.