Повести каменных горожан

Да это бы еще ничего. Торжествующий «стаканизм» вламывается в историческую застройку, маскируя свою чудовищную поступь тем, что стеклянные грани возводятся на месте обветшавших, не представляющих исторической и архитектурной ценности домов. Потомки комбедов, взрывавших храмы и дворцы и возводивших на их месте сараи массовой культуры, не понимают, что снесенное здание само по себе, одно, может, и действительно не представляло ценности, но было кирпичиком в стене великого сооружения. Выпал кирпич, и вся стена рухнула, а город потерял лицо. И торчат стеклянные «стаканы», как вставные пластмассовые челюсти в устах бывшей красавицы…

Строительные темпы нарастают! Лоббисты строительных фирм выбивают, покупают, беря в долю власти, — новые и новые пятна застройки… Беда!

Плывун подтапливает многомиллионную «воровайку» строительства, эффект домино срабатывает, и после потери одного здания начинает валиться весь блистательный и воспетый в веках проспект — ничего их не берет! «Не слышут, — как писал Г. Р. Державин. — Внемлют и не знают! — и сам же объяснял почему: — Покрыты мздою очеса!»

^{Ул. Пестеля, 1}

Взирая на эту сокрушительную поступь необольшевистского прогресса, чуть было не впал я в уныние, чуть было не подумал вослед за Аркашкой Счастливцевым из пьесы А. Островского «Лес»:

— А не удавиться ли мне?!

Потому как и ежу понятно, что в стеклянном «стакане» и в «аквариуме» человеку жизни нет и быть не может. В нашем невыносимом климате, при лихорадочном полубезумном свете белых ночей и промозглой слякотной тьме зимних дней и так-то жить тяжело, а уж в безликом, в прямом смысле, без ликов и образов на стенах в зеркально-каменном монолитном пространстве — совсем безобразие и одиночество! Мы об этом постоянно в суете будней не задумываемся, но техногенная обезличка, как атмосферный столб, все равно давит, хоть мы того и не ощущаем — пока гипертония не начнется. Может, потому в старой застройке так много маскаронов, что Петербург — столица одиночества!

* * *

И вдруг, совсем рядом с Александринкой, вздымается новый дом — весь в декоративной скульптуре! На вопрос, хорошо это или плохо, отвечу как суворовский солдат:

— Не могу знать!

Не берусь пока судить! В этом здании есть важнейшее достоинство созданного когда-то архитектором А. Брюлловым — братом знаменитого художника здания штаба Гвардейского корпуса на Дворцовой площади, — оно не мешает ни Зимнему дворцу, ни Главному штабу. Вот и здесь это новое здание не мешает шедевру Росси — Александринскому театру, скверу вокруг памятника Екатерине II и Публичной библиотеке. А ведь могли «втюхать» сюда, вероятно, на равное по стоимости пяти таким зданиям, «пятно застройки», очередной «стакан»!

Вот что мне радостно! Значит, не я один так чувствую, но даже те, у кого есть деньги! Я думал, что я себе накрутил-напридумывал тоску по человеческим ликам, хотя бы каменным! А тут оказывается — нет! Не могут все одновременно с ума сойти! Это занятие строго индивидуальное! И если появилась вновь в подражание классическим образцам скульптура изготовления 2002 года, значит — тенденция. Прилетела, как говорили древние греки, «первая весенняя ласточка».

Правда, «первой ласточкой» стали не птицы, а кошмарные мраморные львы не то таиландского, не то вьетнамского изготовления, вздыбившиеся на шарах у китайских ресторанов. Классический кич! «Бред сивой кобылы в лунную ночь!» Я смеялся, но опять-таки… до слез! Поскольку неизвестно, чего хочется при взгляде на этот шедевр ширпотреба: «Севрюги с хреном или зарезать кого-нибудь» (А. П. Чехов).

^{Тележная ул., 13}

^{Миргородская ул., 1Б}

Следующим явлением стали львиные головы, украсившие фасад новопостроенного банка на углу 5-й Советской и Мытнинской улиц.

Тоска моя не прошла! Мне показалось, что это дань модному нынче фольклору по поводу «золотых погон поручика Голицына», когда у каждого второго нашего соотечественника дедушка вдруг оказался либо князем, либо купцом и уж обязательно белогвардейцем. Странно, как при таком обильном, как получается по разговорам «потомков», числе они не победили?

И вдруг! На углу Манежного переулка и улицы Восстания снимают строительные леса с абсолютного «новодела», и на меня смотрит настоящий, но совершенно современный маскарон. И все в нем как положено: и подтекст, и многозначность образа, и взгляд в вечность, и тайна! А самое главное — классическая глубина мысли, окультуренная образованием и талантом архитектора.

Какая горькая, душераздирающая ирония в этих бывших имперских двуглавых орлах со свернутыми шеями, как испуганно, но как храбро топорщит крылья совенок — символ мудрости!