Читаем Повести каменных горожан полностью

Повести каменных горожан

Вопреки всеобщему убеждению, запечатленному в формуле «Лев — царь зверей», настоящий биологический или, вернее, зоологический лев не самое крупное и не самое сильное животное на планете. Поэтому на знаменитый вопрос одного из героев «Кондуита и Швамбрании»: «А слон кита сборет?» — можно ответить с чистой совестью: лев слона не «сборет»! И жирафа не «сборет»! И бегемота не «сборет»! Он не самый сильный в Африке, где нынче только и остался на воле в малом количестве, хотя прежде населял и Малую Азию, и Южную Европу. А вот там, в античные времена, он хоть и был поменьше африканского, все-таки действительно оставался, пожалуй, самым сильным среди хищников, но только хищников. Это очень важное примечание, поскольку и в древней Европе хищный лев травоядного зубра все равно не «сборет»! И с другими быками вряд ли справится!

^{Пер. Гривцова, 4}

^{В. О., 4-я линия, 5}

^{Невский пр., 7–9}

^{Ши-дза. Петровская наб., 2}

Немейского льва «сборол» Геракл, нарядился в его шкуру, таким образом утвердив львиную шкуру и маску в качестве атрибутов героя-полубога. Собственно, со времени возникновения античного мифа о поединке Геракла со львом лев и становится символом, с одной стороны, необузданной дикой силы, дикой страсти, а с другой, как атрибут Геракла, символом благородства.

Но все же в древности лев, хотя и пользовался популярностью, особенно на Востоке, однако не у всех народов признавался царем зверей — главным среди них. Зевс, например, обращается и быком, и лебедем, и золотым дождем, но не львом…

Лев — высший знак духовной мистической астральной власти с приходом христианства, поскольку стал одним из символов Христа. Вот так мы видим, как шаг за шагом образ льва превращается в оберег. Таким образом, в европейском искусстве скульптурное изображение льва отпугивает все противные христианству темные силы и удостоверяет, что в доме на замковом камне арки или над дверным проемом или над (под) окном красуется львиный маскарон, живет христианин — защитник веры Христовой.

^{Невский пр., 56}

^{Английский пр., 3}

^{Сапёрный пер., 13}

^{Потёмкинская ул., 3}

Однако на такой маскарон имел право не каждый православный мирянин, хотя бы и «миллионщик», а до второй половины XIX столетия только дворянин. Санкт-Петербург той поры — город дворянский, потому и львов бессчетное число.

Что же сообщают прохожему, проезжему львы, замершие у парадного подъезда или разевающие на нас пасти с маскаронов? Достаточно много.

Весь каменный львиный прайд, так называется львиная стая, делится на три неравные части по роду исполняемой ими, в качестве архитектурной детали, службе: лев — просто охранитель, лев — недремный страж и лев — щитоносец, щитодержатель.

Охранитель рычит, скалит зубы и прочее, а недремный страж еще и не спит! Чтобы не уснуть, он либо шар лапой катает, либо держит в пасти кольцо. И здесь выбор львиного маскарона не случаен. Лев — недремный страж означал, что хозяин дома — военный.

Право на скульптурное изображение льва (такое, как у дома князя Лобанова-Ростовского, на Адмиралтейском проспекте, где на одном из сторожевых львов, что стоят «с подъятой лапой как живые», сидел во время наводнения 1824 года несчастный Евгений из поэмы А. С. Пушкина «Медный всадник»), имел только титулованный дворянин — граф или князь. Причем лев перед домом князя мог, стоя на задних лапах, передними держать геральдический щит с княжеским гербом владельца дома или замка.

Лев — держатель щита, на котором изображен герб, — третья должность царя зверей.

Три пары львов в нашем городе особенно знамениты: чугунные у Дворцового моста, там где прежде был спуск к наплавному понтонному мосту, у Михайловского дворца (ныне — Государственный Русский музей) и уже упоминаемая пара — у дома Лобанова-Ростовского.

Змей с головой льва, как знак настоящего времени, помещался у ног Аполлона, выступающего повелителем небесных сфер и времени.

Особенные гранитные скульптуры львов (ши-цзы) из Китая в 1907 году установлены у центрального спуска к воде на Петровской набережной. Их должны были установить в храме-молельне маньчжурского города Гирина, но гиринский генерал-губернатор подарил скульптуры русскому генералу Н. И. Гроденову, а тот, в свою очередь, передал их в дар Санкт-Петербургу с просьбой установить скульптуры вблизи Домика Петра Великого.