Повести Невериона

– Она нужна ему? – Прин, как ей тогда думалось, обуял гнев, но позже она поняла, что это было нечто большее – сильнее даже, чем страх. – Так пусть забирает!

– Он не может, – сказал Мурхус, подойдя к Бруке. – Граф, как и мы, не может отнять ее силой – ты должна отдать ее по собственной воле.

– Может, и тогда не получится, – прошептала Брука. – Слишком велика ее сила.

– Мне она ни к чему! – Прин сняла с шеи цепь. – Забирайте и выкиньте, если надо…

Брука попятилась, заложив руки за спину. Мурхус вернулся за угол, выставив оттуда синий глаз и мокрую прядь.

– Я не знаю, зачем привезла ее! – крикнула Прин. – Я не шпионка! Я говорила это тому, кто мне ее дал, и вам говорю…

Дверная шкура скрипнула деревянными кольцами. Вышел Роркар в обнимку с Тетти, за ними Ирник.

Взгляд Роркара упал на астролябию в руках Прин – она не удивилась бы, если б от бронзового диска посыпались искры. Легкое прикосновение к плечу заставило ее вздрогнуть, но это просто капля упала с крыши.

Рабов как ветром сдуло.

– Так как, придешь? – спросил Роркар. – Через часок то есть?

– Да, хозяин. – Прин снова надела на шею цепь, и за этим ничего не последовало. Астролябия не жгла ее, не холодила, не гудела, не звенела и не тряслась.

Трое мужчин ушли, и Прин понемногу пришла в себя. Роркар явно не усмотрел ничего особенного в… в круге Олин. Другой звездный круг – так, кажется, говорила сказительница? Прин впервые за все это время вспомнила о молодой королеве, убившей столько людей. Роркар видел лишь, как девушка надевает на шею подвеску, сделанную в этих краях. И его сиятельство граф тоже не подал виду, что астролябия знакома ему… если не считать его требования, чтобы Прин завтра явилась к нему, одетая точно так же.

Ветка снова окатила ее дождем, вогнав в дрожь.

Из нескольких крытых соломой хижин сделали один дом, добавив где каменную, где деревянную стенку. Дождь то переставал, то опять накрапывал. На западных холмах лежали тучи, пробитые косыми лучами солнца, медный свет падал на глинобитную стену. На востоке сады, хмельники, строения пивоварни, бараки для рабочих накрыла тень с моря, лежащего где-то позади, за утесами и кривыми соснами.

Прин постучалась. Дощатая дверь не была заперта, но ей никто не ответил.

Она постучала снова. Листья зашумели под сильным порывом ветра и затихли опять. Может, дом не тот? Но ей указали этот, и она сама не раз видела, как Роркар туда заходит…

Постучав в третий раз, Прин толкнула дверь и вошла. Солнце светило в западное окно, и запах влажных циновок перенес ее в горы, в дом женатого кузена – там так же пахло зимним утром, когда таял выпавший ночью снег.

Из другой двери вышла девушка, вытирая полотенцем короткие курчавые волосы. Голая, не считая ошейника, и ненамного старше – или моложе – Прин.

– Прошу прощения?

– Меня приглашали…

– А, так ты и есть учительница Тетти?

Прин кивнула.

– Хозяин говорил о тебе, но я почему-то думала, что ты парень, да и постарше. Пойдем со мной. – Девушка бросила полотенце на скамью.

По коридору они пришли на веранду, откуда открывался изумительный вид на холмы и долины.

– Принести чего? – спросила рабыня. Роркар пробурчал что-то невнятное, но она, как видно, его поняла. Роркар, сидящий за столом, был в сандалиях.

– Садись, – помолчав, сказал Тетти. – Дядя не против.

– Кто ты такой, чтобы знать, против я или нет? – рявкнул Роркар. Прин застыла на месте, и удивленный этим пивовар бросил: – Садись, садись. С чего бы я возражал.

Из-за сырых циновок ей показалось, что она вернулась домой, но теперь это чувство прошло. Прин скользнула на скамью рядом с Тетти.

– У нас тут не как у графа, – продолжал Роркар, – «пожалуйте», да «присаживайтесь», да «откушайте». Рабы у меня есть, это да, а так-то всё попросту, делай что хочешь.

Рабыня поставила на стол поднос с кувшином и кружками на тканых салфетках.

– Пей, коли хочешь, – сказал Роркар. Прин потянулась к кувшину, но хозяин заявил: – Нет, пусть она нальет, мы ее для того и держим. – Прин отвела руку, а он: – А впрочем, наливай, если хочешь. Как тебе лучше.

Прин не знала, куда деваться.

– Что, раз грамотная, так ничего в простоте уж не делаешь? – усмехнулся хозяин.

Смущение перешло в раздражение. Мне еще никогда не прислуживали рабы, подумала Прин, видя перед собой Освободителя и знаки, которыми записала бы эту мысль. Она взяла кувшин и налила щедро, чтобы пена поднялась до краев.

Рабыня наполнила все прочие кружки. Прин подняла свою, и пена плеснула ей на колени. Что ж, всюду свои порядки – неудивительно, что пришлому человеку неловко. Мысленные письмена так и горели перед глазами; Освободитель, между прочим, тоже носил железный ошейник.

– Зачем вы меня позвали?

– Потому что его сиятельство тебя пригласил. Хотел поглядеть, что такого… подумал, что и мне тоже следует. Мы люди простые, не то что граф. Если б ты не захотела…

– Спасибо, что пригласили, вы очень любезны. – Бабушка была бы довольна.

– Я думал, ты не захочешь. С чего бы, говорю я себе, раз ее сам граф пригласил…

Ирник, стоящий у подпорного столбика, хмыкнул.