Повести о карме

С моим теперешним жалованием прокормить слугу — пустяки. Утром — миска вчерашнего риса с зелёным чаем, вечером — рыба с бобовой пастой. Не разорюсь. Заботы гнездились в другом. Неотвязной тенью они волочились за мной всю дорогу. По мере приближения к дому они росли подобно тому, как удлиняется тень на закате дня. Кстати, день и впрямь близился к закату.

Едва я вошел в ворота, тень поднялась с земли и встала передо мной, что называется, в полный рост.

— Каонай? В нашем доме?!

— Я на службе, матушка!

— Ни за что! Никогда!

— Так положено.

— Выгони его! Прочь!

— Я не могу отказаться…

— Уведи туда, откуда привёл! Сейчас же!

— Я…

— Или он, или я!

— Матушка…

— Какой позор! Я наложу на себя руки!

Встав под дровяным навесом, Мигеру слушал перепалку с равнодушием мертвеца. Казалось, решается вовсе не его судьба. Тупо блестела маска: рыбьи бельма, медная чешуя. Насмерть перепуганная О-Сузу пряталась за сараем. Присела на корточки, выглядывала из-за угла. Глаза круглые, на пол-лица. Знал же, что без скандала не обойдётся. А ведь всё так хорошо складывалось…

Я справился, Сэки-сан меня похвалил. И со слугой я сделал удачный выбор… Теперь мой удачный выбор стоял у забора, блестел лупоглазой маской карпа и делал вид, что происходящее его не касается. А моя почтенная матушка и не думала идти на попятный.

— Каонай в нашем квартале! В нашем доме!

— Он не простой каонай…

— Что люди скажут?!

— Он на службе…

За забором явственно ощущалось шевеление. Жена плотника Цутому уже была тут как тут, бдела. Я даже различил в щели её любопытный глаз.

— Как я им в глаза смотреть буду?!

Глаз в щели исчез, его сменило ухо. Очень хотелось запустить в это ухо чем-нибудь тяжёлым.

— Позор! Позор!

Скрипнули ворота.

— Что здесь происходит?!

Мать протяжно всхлипнула. Не в силах больше вымолвить ни слова, она молча указала на безликого.

— Пристройка на заднем дворе, — буркнул отец не терпящим возражений тоном. — Раньше там жила О-Сузу. Эй, ты, пошевеливайся! Не торчи здесь, понял?

На крыльце отец обернулся:

— Ужин готов?

— Сейчас, господин, — О-Сузу выглянула из-за сарая.

— Поторопись. Мы голодны. Мы все хотим есть.

Он скрылся в доме. Даже не думая приводить себя в порядок, мать бегом последовала за отцом.

— Иди за мной, — велел я Мигеру, топтавшемуся на месте. — Я покажу тебе твоё жильё.

Через дом я его вести не захотел. Повёл в обход.

Глава четвертая ПОДАРКИ И ПОЖЕЛАНИЯ

1 «Какой же пир без саке?»

— Останешься дома, — распорядился я. — Поможешь О-Сузу по хозяйству. На рынок с ней сходишь, покупки отнесёшь. Дров наколешь, забор подлатаешь…

— Я должен всюду сопровождать вас.

Упрямец-каонай стоял стеной. Возражал мне, стервец этакий!

— Я должен, господин.

— Только по служебным делам, лентяй!

Эту подробность я уже успел выяснить у Фудо. Если я веду дознание или отправляюсь в управу — каонай должен меня сопровождать. В остальное время я волен использовать его как обычного слугу, который обязан делать, что прикажут, а не таскаться за своим хозяином, как привязанный.

Я не знал, примет ли О-Сузу помощь безликого. Может и побрезговать. Матушка так точно побрезгует, ещё и раскричится. Но и водить Мигеру за собой, всякий раз следя, чтобы его не обижали, ловить враждебные взгляды окружающих — нет, этого мне тоже не хотелось.

Надеюсь, на рынке его никто не тронет.

Сейчас я собирался в додзё и не хотел, чтобы меня там видели с безликим. Сенсей, ясное дело, и виду не подаст, так на то он и сенсей! Зато остальных вряд ли остановит моё служебное положение. Горячие головы! Начнут гнать Мигеру, посыплются оскорбления, кто-то хлестнёт его плетью или палкой приложит, а мне отдувайся! Не хватало ещё устроить поединок из-за каонай!

Рассердится Ясухиро, выгонит.

А ведь моё пребывание в додзё только стало налаживаться! Появились деньги для оплаты занятий. Но едва я преподнёс сенсею увесистый мешочек, как выяснилось: за моё обучение воинским искусствам теперь платит служба Карпа-и-Дракона. И что прикажете делать? Трудиться с двойным усердием, дабы оправдать расходы казны — и не ударить лицом в грязь.

Вечерами, когда отец был в настроении, он занимался со мной. Раньше я втайне об этом мечтал. Вот, сбылось, правда, не так, как мечталось, совсем не так…

Ладно, хватит. Нечего ворошить прошлое.

Насколько я знал, Ясухиро вёл сейчас сложные переговоры с господином Хасимото, начальником городской стражи. Сенсей хотел, чтобы мой отец оставил службу и вел занятия в его додзё. Хасимото в целом не возражал, но выставил ряд условий. В ответ учитель выставил свои. Медленно и осторожно они приближались к решению — шаг, шажочек, остановка. Так крадутся два тигра к лакомой добыче: и вкусненького хочется, и драться желания нет, и лицо потерять нельзя. Встречались через день, пили чай или саке, любовались клёнами, пламенеющими на склонах гор, вели беседы, полные намёков и поэтических образов.

По крайней мере, так утверждали сплетники. Меня на эти беседы никто не приглашал.

— Просим прощения! — гаркнули за воротами.

— …прощения!

— Не здесь ли живёт…

— …живёт…