Повести о карме

Речь безликого была представлением сродни театральному. Его губы и язык легко справлялись со звуками, которые я бы не произнёс даже под угрозой позорной казни. В то же время Мигеру спотыкался на самых простых словах. Вчера на закате я пугал его кэракэра-она — бесовкой-пересмешницей, которая изводит людей жутким хохотом — и сам чуть не помер от смеха, когда слуга в десятый раз пытался повторить за мной: каракка-рона, харакири-она, рокурокура-донна…

Кажется, убийца Мигеру — тот человек, чьё тело захватил мой каонай — тоже был косноязычен. Я попытался представить, кто бы это мог быть, и не сумел — воображение отказывало.

— Да, в ту эпоху. До нашего прибытия вы не знали ни табака, ни томатов, ни огнестрельного оружия.

— Мы и сейчас его не знаем, — отмахнулся я. — И знать не хотим! Указом сёгуна тэппо[46] запрещено. Да и кто рискнёт им воспользоваться? Из такого слишком легко убить, даже если и не хочешь. Разве что на охоте? И то — промахнулся, попал в загонщика, сборщика хвороста, крестьянку на холме… Всё, хватит о прошлом! Как, говоришь, назывался твой корабль?

— «Меч Сантьяго». Мы патрулировали в Лусонском проливе, между Лусоном и королевством Рюкю. Топили ваши лодки, когда те пытались прорваться через блокаду…

— Топили, — хрипло повторил я. — Наши лодки.

Про блокаду у нас знал каждый ребёнок. Когда волей будды Амиды страна Восходящего Солнца превратилась в Чистую Землю, внешний мир ополчился против нас. Заключив союз с коварной империей Тюгоку[47], южные и западные варвары закрыли своими кораблями все морские пути, ведущие с наших островов. Если какой-то смельчак пытался прорвать это кольцо — или хотя бы проскользнуть тайком! — он шёл на дно, на корм рыбам. Вооружённые большим количеством пушек, с командой головорезов на борту, имея приказ не выпускать из карантина ни одной живой души, корабли подобные «Мечу Сантьяго» превратили Чистую землю в тюрьму, откуда не было выхода.

Топили, как правило, на расстоянии, не позволяя командам сойтись в абордажном бою. Ядра крушили борта и такелаж, начинался пожар — и огонь завершал то, что начали пушки. Если же всё-таки моряки сходились в рукопашной — будь ты хоть самый лихой самурай, ни победы, ни пощады от варваров ждать не приходилось. Много ли навоюешь с плетями и палками? В первое десятилетие после того, как будда откликнулся на просьбу яростного Кэннё, правительство ещё ставило на боевые суда до десятка лёгких пушчонок, вооружало экипажи стальными мечами и ружьями, сохранившимися с прошлых воинственных времён. Пользы это не прнесло: слишком неравными были силы. Задолго до моего рождения бакуфу перестало слать флот на верную смерть. А джонки с парусами из циновок и утлые весельные лодчонки, полные бедолаг, рискнувших попытать счастья в бегстве с родины, не были страшны «Мечам Сантьяго», могучим и беспощадным.

Испанцы. Голландцы. Португальцы. Англичане.

Китайцы.

В нейтральных водах — и дальше, на территориях, находящихся под их опекой — они могли убивать нас в своё удовольствие. Так убивают диких гусей на охоте, не заботясь о последствиях. Фуккацу вне Чистой Земли не существовало: убийца оставался самим собой. Вернее, фуккацу не существовало для варваров. Мы же были Чистой Землёй во плоти. Мы несли дар будды Амиды в наших душах и телах — всюду, куда бы ни последовали.

Настоятель Иссэн рассказывал мне об ужасе, охватившем китайское побережье и острова, соседствующие с нами, когда там поняли, что за подарок мы привозим с собой — словно чёрную отраву в потайной шкатулке.

Если кто-то из торговцев, пиратов, наёмных работников или беглых преступников, родившихся на Чистой Земле, убивал местного жителя — дух убитого переселялся в тело убийцы. Если местный житель убивал кого-то из наших, ничего такого не происходило. Первое испугало местную власть, для которой любое нарушение привычного хода дел было сродни мятежу. Второе дало власти в руки оружие против носителей фуккацу. Боясь, что зараза превратится в эпидемию, что и местным однажды станет запретно убивать чистоземельцев без кошмарных последствий, правители отдали жестокое распоряжение.

Оно касалось не только морской блокады.

Прокажённые? Нет, прокажённые были счастливчиками в сравнении с нами. Китайцы хотя бы разрешали прокажённым жить в специально отведенных для этого местах. Нам таких мест не отвели. Все, рождённые в Чистой Земле, были истреблены поголовно. Единицам удалось сбежать домой, остальных же зарезали, свалили в кучу и сожгли, а пепел развеяли по ветру.

Как бы ни был стар Иссэн, начала этой паники он не застал.

Торговля с внешним миром едва теплилась: исключительно за пределами наших вод, с корабля на корабль. Высаживаться для этого на берег было запрещено. Даже ради прибылей трусливые варвары не желали долго находиться рядом с нами, передавать товары из рук в руки. Боялись заразиться дурной кармой, будто оспой.