Повести о карме

— Вы ошибаетесь, — возразил я. Удовольствие, которое я испытал в этот момент, было постыдным, но очень приятным. — Господин Ясухиро-младший всего лишь показал мне, что произошло. Его мастерство несравненно. Он показал, а я, глупец, не понял. Объяснил мне это совсем другой человек.

— Кто?

— Позвольте мне не называть его имени.

— Я знаю всех мастеров в Акаяме! Такие тонкости…

— Возможно, вы знаете не всех. Итак, ваше мнение?

Она взяла бутылочку с саке. Залпом, без паузы, осушила две чашки подряд. Махнула хозяину: неси ещё!

— Вы ничего не докажете, — улыбка госпожи Йоко была сродни волчьему оскалу. — Здесь нет преступления.

— Нет, — согласился я. — И тем не менее… Я слыхал, что война — путь коварства и обмана. Вы воюете со мной, Кубо-сан?

— Я? С вами? Что за глупость?!

— Тогда почему вы мне всё время коварно лжёте? Вы умолчали о поединке в скалах. Вы дали показания, что в хижине лесорубов дрались со своим учеником, когда он напал на вас. Это тоже ложь. После падения у вас была сломана спина. О каком поединке может идти речь?

Она горько вздохнула:

— Я действительно дралась с ним. Как могла, как умела. Этот дурак хотел убить меня из благих побуждений. А я не хотела становиться безликой. Вы мне не верите, да? Понимаю, это трудно назвать поединком. Будь моя спина цела…

— Хорошо, тут я вам верю. У вашей схватки в хижине был свидетель, он подтверждает ваш рассказ.

— Свидетель? У вас что, в любом закоулке по свидетелю?!

Я предпочел оставить эту реплику без ответа.

— Чего вы хотите, Рэйден-сан? — она наклонилась ко мне, как в начале беседы. Дядюшка Ючи принёс саке, госпожа Йоко наполнила чашки. Одну пододвинула ко мне: — Вы же понимаете, что у вашей службы нет ни единой причины открывать дело вновь. У нас частная беседа, у неё не может быть никаких последствий.

— Война, — я покатал это слово на языке. — Путь коварства и обмана. Я плохой ученик в додзё сенсея Ясухиро, но я быстро учусь в додзё Карпа-и-Дракона. Я хочу услышать от вас правду. Да, правда не даст мне шанс вновь открыть дело о вашем фуккацу. Как, впрочем, и ложь. Но мне нужна эта правда. Я на ней настаиваю.

— А что, если я откажусь?

— Тогда, уважаемый господин Кубо-второй, эта история станет достоянием гласности. Как вы считаете, много ли молодых людей захочет учиться у вас, зная, как вы поступаете с учениками? У молвы быстрые ноги, не пройдёт и месяца, как она выбежит за пределы города. Извините за прямоту, но я хочу, чтобы вы заранее представляли себе последствия. Те последствия, о которых вы сказали, что их не может быть.

Она сжала пальцы. Чашка хрустнула, рассыпалась осколками. Хозяин кинулся убирать, но госпожа Йоко жестом отослала его прочь.

— Я бы гордилась таким учеником, как вы, Рэйден-сан, — она держала осколок так, словно хотела перерезать мне горло. — Вы точно знаете, куда бить, и не промахиваетесь. Какова будет судьба правды, если я откроюсь вам? Это останется между нами?

— Нет.

— Она станет, как вы изволили выразиться, достоянием гласности?

— Нет. Я поделюсь вашим рассказом со старшим дознавателем Сэки и архивариусом Фудо. Возможно, ещё с кем-то, если сочту нужным. Обещаю, лишних ушей здесь не будет. Ваша история ляжет в архив службы Карпа-и-Дракона. Такие истории представляют большой интерес для нашей службы. Их необычность позволит нам знать, что делать, если подобный случай повторится.

— На этом всё закончится?

— На этом всё закончится.

Она выпила саке прямо из бутылочки, прежде чем начать. Я терпеливо ждал, слушая флейту. Мелодия напоминала крик чаек над морем. Если закрыть глаза, можно представить себя в скалах, на свежем ветру. При богатом воображении можно даже представить себя внизу, на камнях, со сломанной спиной.

2 Рассказ Нобуюки Кубо-второго, в первой жизни Йоко из клана Сидзука

Я родилась в Эдо.

Мой благородный отец — Сидзука Кэйташи, из числа младших советников правительства. В его обязанности входил надзор за строительными работами. Моя мать носила имя Синго и умерла родами, принеся в мир двоих детей: меня и моего единоутробного брата, явившегося на свет вскоре после меня.

Несмотря на это, ему дали имя Юичи, что значит «первый сын».

Возможно, это определило мою дальнейшую судьбу. Да, он был сыном, но он не был первым. Родись я мальчиком, имя Юичи стало бы моим.

Жили мы безбедно. Должность отца располагала к тому, что просители, желая получить выгодный подряд на поставку леса, камня или черепицы, часто являлись в наш дом с подарками. Отец не брезговал подношениями, повторяя вслед за иными чиновниками: «Золото и серебро — величайшая ценность, сравнимая с ценностью человеческой жизни. Жертвуя ею в обмен на возможность верно служить, человек проявляет себя с лучшей стороны. Его искренность и сила чувств тем сильнее, чем больше он жертвует. Я же тружусь ежедневно на благо своей страны. Вернувшись домой и видя многочисленные подарки, я чувствую заслуженное удовлетворение».